Читать книгу "Переход Суворова через Гималаи. Чудо-богатыри "попаданца" - Герман Романов"

Бертолли побагровел, профессора прямо трясло от бешенства — таким его Гош еще ни разу не видел.

— Они украли мою бертолетову соль! Нагло использовали, подло, цинично! Соль, которую я давно сделал!

— Так какого черта вы не предложили мне ее раньше?! — заорал в свою очередь Гош, и под его яростным криком профессор съежился, мгновенно потеряв свой величавый в гневе вид. — Устроили мне тут представление: гремучее серебро, ртуть, нитрапы какие-то!

— Нитриды…

— Оставьте свою химическую заумь, профессор! Говорите нормальным человеческим языком!

Неимоверным усилием Гош взял себя в руки и повторил уже спокойнее, но с металлом в голосе:

— Почему вы не предложили свою соль раньше, еще до Египетского похода? Русские засыпали нас там пулями — на их десять выстрелов наши солдаты отвечали одним!

— Я же не знал, что мой состав можно использовать в капсюлях!

— Так какого дьявола вы говорите мне, что они его у вас украли?! Вы же сами не знали. Просто они додумались его применить, а вы нет! А еще профессор — сами не знаете, что изготовили! Боже мой! Сколько времени потеряно из-за этих ученых! Вы же были со мной в Египте, вы все видели своими собственными глазами!

Под гневным напором обличительных слов Клод Луи Бертолли потерял горделивый вид пестрого петуха-триумфатора, превращаясь в мокрую курицу.

— Господин Первый консул, но я же сделал капсюльный состав, а вы говорили…

— Да, я обещал осыпать золотыми франками, и это непременно сделаю! А вы наладьте производство капсюльного состава, Бертолли!

Несмотря на двадцатилетнюю разницу в возрасте, Гош своим яростным напором опытного военного подмял маститого профессора. Тот потерял свой снобизм и с провинившимся видом нерадивого студента поглядывал на багровые пятна гнева, разлившиеся по лицу генерала.

— Простите меня, профессор! — чуть помягче произнес Гош, понимая, что несколько перегнул палку. — Вы получите все, что потребуется, денег жалеть не будем. Подготовьте подробный список необходимого и не экономьте, мсье Бертолли! Производство собственных патронов для нас жизненно необходимо!

Чесма

Три неуклюжих броненосца медленно вползали, густо дымя трубами, в бухту. Английские корабли, стоявшие там полукругом, дали дружный залп, окутавшись густым пороховым дымом и встретив таким образом страшных врагов.

Десятки всплесков поднялись у невысоких бортов русских «кабанов». В подзорную трубу Ушакову было хорошо видно, как отлетают от толстых стенок бронированных казематов похожие на черные мячики ядра. Броненосцы пока молчали, но в них чувствовалась страшная мощь и уверенность в собственных силах.

— Не хотел бы я быть на месте британского адмирала… — задумчиво пробормотал адмирал.

Он уже видел подобную картину, причем дважды, и каждый раз удивлялся тому, с какой легкостью небольшие по размерам броненосцы, коптящие небо своими высокими трубами, неуклюжие на первый взгляд каракатицы, расправлялись с многопушечными линейными кораблями.

Головным в отряде шел «Секач», но не тот, что дрался под Константинополем, а его прямой потомок, построенный вместе с «Кабаном» по типу балтийских «медведей».

Самый первый «Секач» уже покоился на дне Мраморного моря — мореходность у бронированной коробки оказалась совсем никудышной, и при легком волнении, совершая разворот, корабль черпанул бортом воды и тут же стал тонуть. Хорошо хоть, что его команда успела спастись…

Третьим в колонне медленно плыл, отстав на пять кабельтовых, старый «Вепрь». В сравнении с первыми двумя он больше напоминал перевернутое корыто, но не потерявший своей силы и даже нарастивший острые клыки, с установкой в каземате новых крупнокалиберных орудий.

— Сейчас будет бойня! — обращаясь к офицерам, громко произнес адмирал, видя, как броненосцы изрыгнули пламя из своих орудий…

— Нам здесь больше делать нечего, нужно идти на Кипр, а оттуда к Яффе! — Адмирал Ушаков еще раз посмотрел на дымящиеся в бухте остовы линейных кораблей, что успели выброситься на берег.

Только три британских корабля спустили флаги, испросив пощады. Остальные уже покоились на дне бухты, и только мачты торчали из черной при лунном свете глади воды.

Адмирал вздохнул, к его удивлению, победа на этот раз досталась дорогой ценой — старый «Вепрь», получив несколько попаданий, потерял часть броневой обшивки, а затем последовали несколько удачных выстрелов, и грозный броненосец неожиданно взорвался со страшным грохотом, выплеснув в небо длинный язык пламени и огромный клубок черного дыма.

Однако радость британцев оказалась мимолетной. На поддержку «кабанов» Ушаков отправил новые паровые корветы, вооруженные торпедными аппаратами.

Стрельба проводилась почти в полигонных условиях — по изувеченным, горящим, но все еще оказывающим сопротивление, пусть слабое или даже номинальное, британцам.

Впервые в жизни старый адмирал глубоко в сердце жалел своего врага. Они сопротивлялись до конца, героически, отважно, но совершенно бесплодно. Вот уже третий раз его эскадры одерживали победу над британцами, и всегда к ликующей радости добавлялась некая полынная горечь, ибо каждый раз сражение шло отнюдь не равных противников, а потому больше походило на избиение.

— Нам здесь больше делать нечего! — снова пробормотал адмирал и испытал чувство облегчения.

Броненосцы останутся в бухте прикрывать транспорты с прибывшими подкреплениями: большие шлюпки перевозили на берег десятки солдат. Теперь за Смирну можно было не беспокоиться — с такой помощью генерал Барклай де Толли наголову разобьет осадивших город турок.

Флоту следует немедленно идти к Яффе, где еще дрался, отражая многочисленные приступы, русский гарнизон. И там наверняка стоит британская эскадра, значит, бой будет равным, и можно будет одержать такую победу, от которой уже не будет так сильно горчить…

Квебек

— Наш генерал не является президентом Франции, а лишь Первым консулом Республики!

— Я знаю, просто произнес слово, которое применимо у нас к главе демократического государства!

Улыбка американца была настолько ослепительна, что Моро заскрежетал зубами, насмешка была возвращена ему сторицей. И что обидно, получил ее от единомышленника, ибо Жан Виктор считал президента Томаса Джефферсона, который вместе с Джорджем Вашингтоном стал одним из отцов-основателей САСШ, самым выдающимся республиканцем.

— Свое положение мне прекрасно известно, гражданин! Простите, господин Мэдисон!

— Ну почему же господин?! Мы все граждане, дети под одним синим небом! — Госсекретарь коснулся двумя пальцами воротника.

Моро сразу все понял — перед ним сидел масон, причем высокого градуса. Это совершенно меняло дело, с вольными каменщиками ему уже приходилось встречаться.