Читать книгу "Дэмономания - Джон Краули"

— Ты говорил, пару недель.

— Дольше.

Кто же тогда со мной? Кто на моей стороне? — подумала Роузи.

— Тогда знаешь что, — сказала она. — Тогда пора вам отправляться. Раньше сядешь, раньше выйдешь.

Она резко встала, оставив Споффорда сидеть, подошла к Клиффу и забрала у него Сэм: они уже успели стать закадычными друзьями. Ох уж эти мужчины.

— Надеюсь, вы найдете, что ищете, — сказала она. Клифф посмотрел на нее с улыбкой, еще держась длинной рукой за ботиночек Сэм.

— Да не хотелось бы, — ответил он. — Лучше бы не найти. Но все равно спасибо. Надеюсь, что и вы найдете.

Глупые, глупые слезы; Роузи выдала заранее приготовленную ехидную усмешку, а в глазах все равно защипало; проще было, когда единственным ее другом оставалось Ничто, заслоняя собой от всего мира. Еще несколько месяцев тому. Чаща все гуще.

— Целуй, — сказала она Сэм и протянула ее Споффорду.

Едва Сэм успела уцепиться за его шею, в доме зазвонил телефон; погода стояла до странного теплая, и дверь оставалась открытой.

— Пойду возьму трубку, — сказала она. — Давай, Сэм. — Она пошлепала Споффорда по носу и сказала: — Увидимся, когда увидимся.

Роузи быстро шла к дому, а Сэм долго махала рукой на прощание из-за ее плеча. Старый телефон, древний аппарат, стоял в холле не одно десятилетие (маленький номер, отпечатанный на карточке в целлулоидном окошечке наборного диска, хранил буквенный код коммутатора, которым уже давно никто не пользовался) и трезвонил, точно набат бил; каждый раз думалось — вот и дурные вести.

Звонил Алан Баттерман. Роузи ощутила смутное дежавю, будто уже знала, что сейчас услышит. Он сказал:

— Похоже, назревают события.

— Так, — сказала Роузи. В дверном проеме она видела, как удаляется грузовик Споффорда. — Какие?

— Я случайно встретился в каскадийском суде с бывшей поверенной Майка. Вы ее помните.

Никогда не забуду и никогда не прощу, хотя в том, что сделано, ее вины и нет. Так и с собакой, которая тебя укусила.

— Она больше не его поверенная, — сообщил Алан. — Она очень сухо об этом говорила, обиженно даже, я бы сказал. Вероятно, они в чем-то не сошлись. Похоже, у Майка новый поверенный.

— Кто? — Сердце забилось тревожно.

— Упоминалась фирма — представитель религиозной группы, которая тут завелась. «Пауэрхаус». Вы про них знаете. Кажется, они интересуются недвижимостью?

— Вроде бы.

— Так вот, похоже, Майк опять передумал и требует нового слушания. По поводу опекунства. И этим вопросом занимается та фирма.

Роузи сдавила трубку, словно горло какого-то зверька, прижавшегося к ней.

— И как это называется? Это по-христиански?

— Простите?

— Это большая христианская секта? Содержит юристов, чтобы таскать людей по судам и отнимать у них детей? И это называется христианством?

— Вы меня спрашиваете? — изумился Алан. — Господи Иисусе, я ведь еврей.

— Что мне делать, — сказала она. — Могу я хоть как-то.

— Конечно, — тут же сказал Алан. — Вы можете защищаться. Я распишу, что нужно делать.

— Алан…

— Только я должен сказать вот что, — предупредил он. — С этого момента мне придется выставлять вам счет.

Она ничего не ответила.

— Видите ли, развод оплачивал мистер Расмуссен, — продолжал он. — Как он провел это в своих бухгалтерских книгах, я не знаю.

Роузи не могла рта открыть.

— Уже накопились кое-какие счета, — сказал он.

— Ладно.

— Не очень много.

— Ладно, я оплачу, Алан. Пришлите их.

— Но все это может обойтись дороговато. Если вмешается секта. Я представления не имею, какие у них финансовые возможности.

— Я же сказала, что оплачу. Подождите немножко.

— Так вот, могу ли я внести предложение? — Очевидно, он повернулся в своем большом кресле, она часто видела, как Алан, задумавшись, вертится в нем, прикладывая трубку то к одному уху, то к другому. — Если бы вы могли принять наконец решение относительно Фонда. Ну, чтобы вступить в должность директора. Возросло бы не только ваше жалованье. Я же все-таки поверенный в делах Фонда. Так что…

Грудь Роузи словно окаменела. И Алан туда же. Беззащитна; она даже не знала, до какой степени беззащитна; обнажена, как человечек в мультфильме или немом кино, у которого одежду унесло порывом ветра.

— Шел бы ты на хуй, Алан, — сказала она.

— Роузи.

— Я сама справлюсь. Ведь я справлюсь, да? Справлюсь?

— Это было просто предложение, — произнес он кротко.

— Забудьте, — сказала она. — Пришлите мне счета.

И повесила трубку.

Бежать. Бежать из чужих для нее мест, которые так и не станут своими. Бежать, как бежал много лет назад ее отец. Быть может, обратно на Средний Запад. К маме. К кому-нибудь. На миг ей представилась западная дорога, прямая, с разделительным белым пунктиром посередине: она исчезала во тьме.

Нет, бежать нельзя, это, конечно, противозаконно. Как бы то ни было, Майк — отец Сэм, она не имеет такого права; Сэм любит отца не меньше, чем маму, а может, и больше.

Ни сбежать. Ни умереть. Дверь в широкий мир все еще оставалась открытой. На миг Роузи увидела стоящего у входа Бони Расмуссена, не в зеленом шелковом халате, в котором он умер, а в потертых серых габардиновых брюках, которые всегда носил, и в белой рубашке, застегнутой до самого горла, — слишком большой для его усохшего тела.

Всего лишь на миг. Она прошла через холл, осторожно, словно по темной тропинке, и прикрыла дверь, потом заперла ее на замок и закрылась на цепочку.

На той неделе телевизор Пирса (купленный по дешевке на трущобной улице, где он когда-то жил; аппарат, безусловно, краденый, но ведь и Пирса грабили не однажды, так что баланс примерно сходился) пытался показать передачу о разоблачении одного мага-сектанта с Западного побережья; Пирс так и сяк поворачивал кроличьи ушки антенн, пытаясь добиться здесь, в долине между горами, хоть какого-нибудь изображения. Тот человек приманил невесть сколько последователей своей якобы магической силой, прежде всего — даром исцеления; а потом один юный астматик, который беззаветно вверил себя учителю и отказался от всех лекарств, взял да и умер в его присутствии. А остальные вроде бы собрались на квартире у мага вокруг трупа, и наставник пообещал, что если их вера достаточно сильна, то они вместе сумеют воскресить мертвого.

Несколько дней покойник пролежал там, а они молились и напрягали волю. Наконец у кого-то иссякла вера или кто-то постучал в дверь, а может, соседи вызвали полицию.