Читать книгу "Племена Гора - Джон Норман"

— Это ты, женщина, должна быть слабой и нежной.

— Как самка слина? — улыбнулась она.

— Ты не настоящая самка слина.

— Вот как? Так кто же я?

— Кем ты себя ощущаешь?

— У меня странные чувства, — сказала она. — Раньше я их не испытывала. — Она посмотрела на меня. — В твоем присутствии я чувствую себя слабой и легкоранимой Я хочу, чтобы ты завладел всем моим существом. Мне кажется, нечто подобное должна испытывать настоящая рабыня в присутствии своего хозяина. Я улыбнулся.

— Ты так не похож на других, слабых и нежных, — повторила она.

— Это ты слабая. — Я стиснул ее руки и прижал их к подушкам. Вырваться она уже не могла.

— Да, — улыбнулась она. — Я слабая.

— И ты будешь нежной, — сказал я.

— Буду.

Я отпустил ее руки.

— Я такая беззащитная, — прошептала она. — Я буду очень нежной.

— Из тебя выйдет неплохая рабыня.

— Правда?

— Да, — сказал я.

— Что ты собираешься со мной делать?

— Увидишь.

— Я прошу тебя об одной услуге, воин, — сказала она.

— Чего ты хочешь?

— Сегодня, я очень тебя прошу, дай мне побыть настоящей рабыней. Обращайся со мной не как с госпожой, а как с юной невольницей, принадлежащей тебе безраздельно. Как с юной невольницей! Умоляю тебя, воин!

— И все?

— Научи меня, что значит быть рабыней!

— У меня нет времени.

Она взглянула на меня дикими глазами.

— Ночью мне предстоит долгая поездка на кайиле, — сказал я.

Я медленно затолкал ей в рот один из шарфов, который предусмотрительно прихватил из сераля. Теперь говорить она не могла и лишь издавала мычащие звуки. Затем я плотно привязал ее руки к телу, а вторым шарфом надежно зафиксировал кляп. После этого я снял со стены пару ковров, оторвал от них декоративные шнуры и туго стянул ее лодыжки. В завершение я поставил Тарну на колени и крепко привязал к впаянному в ногах кушетки рабскому кольцу. Мыча и дико вращая глазами, она пыталась что-то сказать. Я посмотрел на дверь, оценивая расстояние. Затем быстро развязал удерживающую кляп повязку и стремительно отскочил к двери. Тарна яростно мотала головой, пытаясь выплюнуть кляп. Это заняло у нее чуть больше времени, чем я предполагал, но планов моих не нарушило. Наконец она выплюнула тяжелый, мокрый шарф.

— Стража! — завопила она. — Стража!

Спустя мгновение двери распахнулись, и в комнату вбежали два воина с ятаганами в руках.

Увидев Тарну в рабском кольце, они растерянно переглянулись. Я оказался за их спинами. Схватив стражников за шеи, я треснул их головами друг о друга. Оба рухнули на пол.

Я быстро запер дверь.

Тарна следила за мной безумным взглядом.

— Ты перехитрил меня, — прошипела она и заплакала.

— Да, — сказал я и затолкал кляп обратно, плотно привязав его шарфом. Затем я оттащил в сторону потерявших сознание стражников и прикрыл их сорванным со стены ковром.

Вернувшись к двери, я осторожно выглянул в коридор.

Привязанная к кольцу, Тарна яростно извивалась и мычала. Утешаться она могла лишь тем, что ее подчинил себе воин. Рядом со сброшенным мною халатом из красного шелка валялись вульгарные желтые бусы — рабское ожерелье, которое я не позволил надеть на себя.

Тарна подалась назад и замотала головой. Я разорвал на ее плечах хитон и развернул стоящее напротив зеркало, чтобы ей было лучше себя видно.

— Дергайся поменьше, — сказал я, — иначе к приходу охраны хитон совсем с тебя слезет.

Ее ответа я не разобрал, но, думаю, потерял не много. — Может быть, я еще вернусь, чтобы сделать из тебя рабыню.

Она отчаянно извивалась, пытаясь вырваться, потом вдруг замерла, почувствовав, что хитон действительно сползает все ниже.

Как принято на Горе, я послал ей воздушный поцелуй.

Она смотрела на меня выпученными, бешеными глазами.

Кто знает, может быть, я действительно когда-нибудь вернусь и сделаю из нее хорошую рабыню.

Я вышел и прикрыл за собой дверь.

Быстрым и бесшумным шагом я продвигался по дворцу, стараясь припомнить путь, которым меня привели в будуар хозяйки касбаха, страшной разбойницы Тарны.

По случаю позднего времени стражи было немного. Лицо мое прикрывала повязка от песка, так что меня вполне могли принять за неизвестного гонца. Дойдя до дверей сераля, я постучался и объявил, что госпожа желает видеть в своих покоях раба по имени Хассан.

Меня впустили в сераль, но, очевидно, все-таки заподозрили, ибо принялись дотошно выспрашивать, что да как. Я сказал, что имею специальный пропуск, и полез за ним во внутренний карман халата. Вместо пропуска я предъявил тыльную сторону ладони, треснув ею по шее стоящего справа от меня стражника. Одновременно кулаком левой руки я проломил ребра стоящему слева. Он сложился пополам, не издав ни единого звука. Прежде чем первый стражник успел прийти в себя, я еще раз оглушил его ударом по голове, затем, уже не торопясь, проделал то же самое со вторым. После этого я связал обоих и распахнул дверь во внутренние покои сераля.

— Приветствую тебя, — сказал Хассан.

— Приветствую тебя, — откликнулся я.

— Все в порядке? — поинтересовался он.

— Да, а у тебя?

— Нормально, — улыбнулся Хассан.

Я услышал сдавленные стоны двух смотрительниц сераля. Лана и девушка, отвечающая за масла и благовония, стояли привязанные к мраморным столбам с кляпами во рту. Рабыни свирепо таращились на нас поверх тугих повязок на лицах.

На внутренней стороне бедра той, что отвечала за благовония, виднелось красное пятно.

— Оказалась девственницей? — спросил я.

— Да, — ответил Хассан.

— А эта? — Я показал на Лану.

— Тоже. Я ее проверил и оставил для тебя. Лана прижалась к столбу.

— А это еще что? — воскликнул я, увидев, как один из рабов в шелковых халатах кинулся к дверям сераля. У самого выходя мне удалось его перехватить. Хассан скрутил беглеца и потащил его к бассейну.

— Нас всех высекут плетьми, — бормотал несчастный. — Поднимайте тревогу! — крикнул он своим товарищам.

Трое рабов в шелковых одеяниях вскочили на ноги, но заорать никто не решался. Хассан повалил паникера на живот, погрузил его голову в воду и продержал около ена. Вытащив его из воды, он сказал:

— Слушай, а ведь ты мог утонуть. Такое случается очень часто. — С этими словами он опять сунул его голову в воду. Когда Хассан вытащил его во второй раз, детина запросил пощады. Хассан швырнул его к другим невольникам.