Читать книгу "Страшный зверь - Фридрих Незнанский"

— Да вот я уже и думаю, стоит ли по телефону? Даже по мобильному?.. А впрочем?… В Штаты хочу улететь, Костя. Осточертело здесь. А они там уже приглашали меня. Говорили: с вашими-то знаниями!.. Или к Питеру, в Германию, давно зовет. Только обрадуется. Буду лекции читать о бессмертной «русской мафии» и несгибаемой никакими президентами и законами, российской коррупции. Поучительно хоть. Где-то борются, а мы размножаемся. Пока сами себя жрать не станем.

— Ладно, это все — беллетристика. А к кому в Штаты?

— К боевой подруге. К Катеньке. Вот уж точно обрадуется, да?.. Чего молчишь?

— Думаю… — И вдруг заговорил сварливым тоном: — Не понимаю тебя, Саня, все — как об стенку горохом! Говори — ни говори! Когда же тебе, наконец, надоест? Когда совесть проснется?! Когда ты перестанешь по девкам своим таскаться?! — голос стал грозным. — Доколе, Саня?! Нет, видно, горбатого только могила исправит… — Он тяжко вздохнул. — М-да… Катенька… помню я эту девочку. Неужто уже выросла? И как тебе не совестно? Ах, только молчи! Что ж, на время можешь, вероятно, и у нее устроиться. Даже привет передать от дяди Кости, если она меня еще помнит… Ох, время, время, растут дети, вырастают… И с такими вот, как ты, мошенник, любовь крутят, надо же!

— Ну, так я тогда…

— Да, давай, давай, исчезай поскорее. Потому что я чувствую, что у них назревает какой-то конфликт, в котором свидетелей, как правило, не оставляют. А ты — свидетель, и опасный, вот и надо убраться с глаз. Я рад, что ты согласен со мной. Когда будешь готов, позвони, постараюсь проводить. По старой памяти. Понял меня? Ну, не теряй дорогого времени.

— А чего его терять? Меня ничто здесь больше не связывает. В квартирах полный бардак. Убирать не хочу. А тебе еще, возможно, позвоню, если спать не ляжешь, — он засмеялся и нажал «отбой».

Потом Александр Борисович задумчиво поглядел на молчащую трубку телефона, перевел взгляд на замершую в тревожном ожидании Алевтину.

— Ну, что скажешь? Достают?

— Мне страшно за тебя, Сашенька.

Кажется, она уже приготовилась плакать, но мужественное ожидание обещанной радости пересилило ее душевное волнение. А Турецкий посмотрел на нее, такую красивую и готовую к любым испытаниям любви, с легким сожалением. Но, видит Бог, он не виноват, дела, дела, сплошная полоса важных дел.

— Аленька, дорогая моя, — полились с языка привычные эмоции, — ты такая красивая, и плакать или хмуриться тебе вовсе не идет. Ты прекрасна именно своим неиссякаемым оптимизмом, так не огорчай же меня, не волнуйся, все равно того, что есть, не отнимешь, а того, чего нет, не прибавишь. Кажется, так сказано в Библии, или что-то похожее. А в принципе, все суета сует и всяческая суета. Вот тут точно цитирую. Это еще царь Соломон сказал, задолго до нас.

— Я знаю, что ты — умный, но от этого мне не легче. Ты обещал быть со мной, а сам где-то далеко, вот я и переживаю.

— Я вернусь, вернусь обязательно, — пообещал он. — Вот съезжу быстренько в одно место, правда, на другом конце Москвы, и тут же вернусь. Думаю, управлюсь быстро. А ты ложись пока спать, я приду и обещаю немедленно разбудить тебя, чтобы не спать уже до завтрашнего обеда. Ну, а ты пока набирайся сил, их тебе потребуется много…

Так, за шутками, он быстро собрался, вышел, оглядываясь на всякий случай, из подъезда и сел в припаркованную у тротуара машину. На улице не было мороза, и двигатель заработал сразу: вот оно, преимущество иномарок, — в отличие от отечественных «Жигулей», на которых долгое время ездил Турецкий, проклиная их зимой каждое утро.

Ехать надо было действительно через всю Москву: от метро «Войковская» до середины Ленинского проспекта. «За спиной» никого не было, если только в машине уже не стоял «жучок», определяющий его место пребывания. Подумав об этом, Александр Борисович остановил машину, прижавшись к обочине, вышел и позвонил Алевтине.

— Аленька, забыл предупредить: закрой дверь на все замки и запоры, погаси в квартире свет и ложись. Будут звонить, никак не реагируй. Я позвоню, когда буду уже на этаже. Все, не волнуйся и жди.

Интересно, как же это она не будет волноваться? Перед уходом он спросил у девушки проникновенным голосом:

— Аленька, дружочек, а у твоего папы есть именное оружие? Наверняка ведь держит где-то?

Она посмотрела на него с сомнением, потом ответила, что есть, только зачем оно Сашеньке нужно? Он ответил, что на всякий случай, Стрелять наверняка не придется, но иной раз предъявить случается необходимость. Короче, уговорил, что исключительно в целях личной безопасности. А как вернется, так они сотрут все пальцевые отпечатки и уберут оружие обратно в сейф, никто и не узнает.

Это был обычный «Макаров» с металлической пластинкой на рукояти, свидетельствующей о том, что министр обороны высоко ценил трудовые и личные качества своего многолетнего помощника. Полная обойма лежала в ящичке сейфа отдельно. Турецкий привычно, будто с утра до вечера только этим и занимался, вставил со щелчком обойму и передернул затвор, после чего сунул оружие в карман дубленой куртки.

Носившей еще недавно форму с погонами, Алевтине явно понравилось то спокойствие, с которым проделал обычную операцию ее Сашенька. И, слава богу, может, хоть это ее успокоит. И тут же засмеялся: вспомнился смешной эпизод, совсем недавно, практически, только что.

Алька вышла из своей комнаты, закутанная в широкое полотенце и готовая немедленно пасть в объятья собственной сладкой мечты. Но «мечта» взглянула на нее и рассмеялась, едва не обидев девушку.

— Ты чего? — спросила она, и ухватилась за углы полотенца, которое несколько своевольно, но очень уместно распахнулось на ее груди, представив стройную розовато-молочную фигурку во всем ее великолепии здоровой молодости. У Турецкого же перед глазами мелькнуло другое видение. Гостиничный номер, поднимавшаяся из постели и шагнувшая ему навстречу Валя. Чертовски красивая, но не девушка, а зрелая женщина. И вроде видения аналогичные, а ощущения в корне разные. Страсть и нежность, — вот и разберись, что в данный момент тебе важнее, Турецкий.

Теперь-то ясно: необходимость срочно увидеться с Костей Меркуловым. Раз зашла речь о прощании «по старой памяти», значит, у Кости имеется срочная и особо важная информация для него, и это обстоятельство, в свою очередь, указывало на то, что немедленная встреча не только желательна, но и обязательна. Вот и мчался на Ленинский проспект, где жил Меркулов. Намекнув при этом, что попозже позвонит. Не по телефону, в дверь. Это Костя тоже понял. Главное, не привести к нему «хвост», который спокойно мог и прятаться где-нибудь, надеясь на установленный в его машине «маячок». Знать бы, где, да искать некогда. Ну, ладно, обойдется. Причем без всяких там «авось».

Место, где проживала семья Меркуловых, Турецкий хорошо знал. Неподалеку, — вот ведь как сложилось! — была квартира Ванюшиных, новые ключи от которой Александр Борисович вез с собой. Как и свои собственные. Их, если придется задержаться, или что случится, Костя обязательно передаст хозяевам.