Читать книгу "Млечный Путь, 21 век, No 1(46), 2024 - Кирилл Николаевич Берендеев"

Литовское. С 1800г. - Северо-Западный край Российской империи, Литовская губерния. И потом совсем ненадолго - Польша. С 1939 - БССР: Западная Белоруссия. С 1991 - РБ. Семьдесят километров до Вильнюса по магистрали и полчаса через сосновый лес - до ближайшего литовского магазинчика в Адутишкисе, где в советские времена любители отдыхать в палатках отоваривались сырами и другими качественными литовскими продуктами. А в трудные предперестроечные времена, когда хлеб в соседней деревне продавали только местным - и хлебом.

Раньше здесь вообще не было деревень, таких как в России. Те, кто занимался землей, жили на хуторах, в маентках, а занимавшиеся чем-то еще - в местечках, городках и городах. И только осенью тридцать девятого года, когда сюда пришла Красная Армия и стала расстреливать владельцев хуторов или сажать на телеги, кто в чем был, и увозить, якобы в Сибирь (куда довезти без вещей, еды и теплой одежды было нереально) - только тогда русские оккупанты стали сгонять оставшихся людей в деревни.

На хуторе, где уже не было хозяина, разбирали бревенчатый дом и увозили для постройки сельсовета или школы, или еще чего-то в колхозе... А тем, кто остался в живых, работникам и арендаторам земли разрешали взять свои хозяйственные постройки (что были порой покрепче русской избы) и переселиться на новое место - в деревню.

Но даже тогда не получалось обычной русской деревни, где дома стоят в ряд, дом к дому. Сам рельеф здешней природы сопротивлялся этому и помог людям сохранить свою давнюю привычку к нормальной индивидуальной жизни. Как ни старались русские оккупанты, выходила совсем не деревня - а лишь несколько стоящих рядом хуторков, отделенных рощицами и перелесками - пригорками и лощинами топких ручьев, поросших по берегам древними ясенями и кленами, так что дом от дома не был виден.

А у тех, кто стал жить в этих "домах" с крошечными окошками, сделанными для скота - у тех, кто селился теперь в своих бывших хлевах и сараях, отняли все самое главное - землю. Так что наша "русско-украинская" война" случилась в здешних краях еще почти век назад - в 1939 году. Но это была уже вторая "русско-украинская" война на здешней земле. Первую устроила тут Екатерина, отняв тогда у нас не только землю, но и ее название, - окрестив на карте Белой Русью; отняв не только название здешнего государства, а уничтожив даже память о Великом княжестве Литовском.

Отняли название и у самого народа (литвинов), - денационализировали нас, окрестив белорусами. В ту первую исторически значимую войну после кратких набегов Ивана Грозного на Полоцк, когда удавалось легко оправиться, пришел настоящий упадок и настоящая разруха. От наших богатых местечек, где в каждом было до десяти красилен, смолокурен, пивоварен, постоялых дворов и цехов по производству текстиля или бумаги, остались одни лишь скопления серых изб, где дома стоят рядом друг с другом, как в деревнях России.

И до этого нашествия наши сельские жители, работающие на земле, не были такими убогими и обделенными всем на свете, как сейчас.

При ВКЛ хорошо работавшей почтой была огрганизована доставка книг в самые удаленные маентки. А для продажи всего остального проводились ярмарки. И дети могли учиться во всех европейских университетах. Ведь это был один культурный ареал. Древние произведения наших "белорусских" классиков, которые сейчас в переводе изучают в школе, были написаны на латыни.

От наших процветающих городов с Магдебургским правом и первой в Европе Конституцией (1529 г.) осталась нищета. Статут ВКЛ 1588 года стоит у меня на книжной полке. Репринтное издание. Последнее, написанное на почти понятном сейчас языке - оно намекает на очень важный аспект, который замалчивается.

Не одних только наших ремесленников и умелых мастеров похищал и селил за Яузой Иван Грозный, на монетах которого была арабская вязь. А полудикий народ говорил вовсе не на церковно - славянском, а на чудовищной смеси тюркских и финно-угорских наречий. Иван Грозный перенимал не только нашу культуру, но и наш язык, назвав его "русским". А потом самая подлая и лицемерная среди варварских стран Московия, обозвавшая себя Россией, - полтысячелетия назад сделала с нами то, что сейчас Раша хочет сделать с украинцами, - и окрестить их... даже не знаю, кем. "Новорусами"?

Нас завоевывали и денационализировали два раза. И, в конце концов, эти самые "белорусы", пережив целых две российские войны, стали оправдывать тот эпитет, который прилип к нам сейчас: "памярковные". Да, белорус - "памяркоуны". Он - как болото. Про него говорят так: если кинуть в болото камень - камень утонет, а болото (белорус) останется. Ему все нипочем, как и болоту. Топь все проглотит, но останется прежней. Такою, как и была...

Россия дважды закидывала камнями белорусов. Отняла у них все вокруг - от их земли до их национальных и государственных атрибутов. Оставив им, пожалуй, только гены. Гены, которые, как ни старались разбавить их русские оккупанты, до сих пор отличаются от генов русского человека. Я вижу это по нашим старушкам. Наши деревенские, худенькие и живые, всегда иронизирующие старушки, так похожи на таких же городских еврейских старушек с тою же неизменной - веселой и мудрой, и немного насмешливой улыбкой на лице. Они отличаются не только умом от угрюмых русских старух. Отличаются юмором. Как известно, юмор появляется у человека, когда у него уже все отняли и терять нечего. И поэтому на старческом лице всегда усмешка. Как у моей минской бабушки, про которую я ничего не знаю: еврейка она, или кто... Никакие метрики и документы не сохранились. Она, как и все, иногда делала драники. На Пасху пекла какие-то непонятные пампушки вместо куличей, что здесь тоже принято, а мама всегда делала пасху из творога, которую бабушкой, как и всеми вокруг, не принято было делать. Моя минская бабушка никогда "не заморачивалась" по праздникам фаршировать щуку, что всегда делала и хорошо умела моя ленинградская мама. А вот на Новый год моя бабушка доставала откуда-то огромное эмалированное ведро и с хитрой старушечьей усмешкой, которая как бы говорила всем, "а чего и тут заморачиваться", и потом совсем по-простому варила в этом ведре индейку. Все наши старушки необычные и очень изобретательные.

Наши старушки в деревнях прежде всегда говорили: "УсЕ дОбра. А ничОга, детки! Хать бы не было войны..." И теперь, когда в соседнюю Украину война пришла, они уже не говорят "УсЕ дОбра!" А только, качая головой, со своей извечной иронической улыбкой шепчут: "НичОга!.. А няхай их!" Потому что думают: к нам