Читать книгу "М. В. Ломоносов и основание Московского университета - Михаил Тимофеевич Белявский"

и плавно, а изображения просты, ясны, приятны и превосходны», — отмечал Новиков. Биограф Поповского указывал: «Если ораторский слог Ломоносова был образцом силы и великолепия, то философский язык Поповского мог служить примером ясности и чистоты»[480].

Вместе с Поповским над изучением русского языка много работал и второй ученик Ломоносова — А. А. Барсов. Целиком на преподавание языка и литературы он перешел в 1760 г. после смерти Поповского. Барсов и Поповский первыми начали в университете изучение русской литературы. Вот что, например, говорилось в одном из «каталогов» университета о лекциях Барсова: «Кратко повторяя грамматику Российскую, преподавать будет риторику и приобщая к ней краткие наставления поэзии российской и латинской с примерами особливо из Горация, из Ломоносова и из других российских стихотворцев взятыми». «В российском же языке во-первых будет следовать Ломоносову и его за образец предлагать; хотя и других при том российских писателей употреблять не оставит»[481]. Барсов впервые в России издал собрание русских пословиц и поговорок[482]. Одновременно с этим он много работал над вопросами грамматики, уделяя особое внимание тем разделам, которые остались неразработанными или мало разработанными в «Грамматике» Ломоносова. Уже в первые годы работы в университете он составил «Азбуку» (учебник по русскому языку для начальной школы), которая неоднократно издавалась университетом и являлась основным учебником в «русской школе» гимназии. В конце 70-х гг. встал вопрос о создании сети общеобразовательных школ в стране и для этой цели правительством была создана специальная «Комиссия о народных училищах». Эта комиссия обратилась к Барсову, как к человеку, «в слове российском много упражнявшемуся, и более прочих себя в нем оказавшему», с просьбой о составлении новой русской грамматики[483]. 6 лет Барсов напряженно работал над грамматикой. Он не раз горько жаловался, что ему мешают работать «трутни» из университетской канцелярии, приносившие, как он писал, много вреда университету. Свою грамматику Барсов предназначал в первую очередь для учителей и ученых, работающих в области языкознания. В основных положениях своей грамматики Барсов шел за Ломоносовым и творчески развивал его идеи.

В своих работах по истории языкознания академики Виноградов и Обнорский отмечают важное значение грамматики Барсова, ее самостоятельный, творческий характер, наличие в ней серьезной разработки раздела о глаголах, интересных наблюдений и выводов о фонетических явлениях и синтаксических процессах. Комиссию, возглавляемую графом Завадовским, который был известен своими реакционными взглядами, испугали не столько значительные размеры барсовской грамматики, сколько смелые нововведения, которые она предлагала, стремясь сблизить правописание с живым языком народа. Барсов вводил в грамматику и особенно в приводимые им грамматические примеры разговорный язык и предлагал уничтожить буквы «ять», «фита», отбросить твердый знак в конце слова после согласных и т. д.

Отказавшись издавать грамматику Барсова, комиссия отказала в этом и Н. И. Новикову, который хотел издать ее в своей типографии. Но и оставшаяся неизданной грамматика Барсова была использована Российской академией в конце XVIII века, во время работы по составлению грамматики русского языка.

В своих языковедческих трудах Барсов показывал богатство и безграничные возможности русского языка. Когда анонимный автор, прикрывшийся весьма характерным псевдонимом «англомана», выступил в печати с заявлением, что русский язык беден и недостаточно гибок по сравнению с английским, Барсов страстно защищал русский язык и энергично протестовал против «порабощенного подражания чужим примерам»[484].

Барсов был одним из инициаторов создания и бессменным руководителем Вольного Российского Собрания при Московском университете. Это общество ставило своей задачей «распространение наук для пользы отечества», «исправление и очищение российского слова», обследование архивов, публикацию исторических и литературных памятников, наиболее интересных судебных дел. В изданных в 1774–1783 гг. 6 томах «Опытов трудов Вольного Российского Собрания» было опубликовано значительное количество работ по истории и филологии, а также ряд исторических и литературных памятников. Но главной своей целью Общество считало работу по составлению первого словаря русского языка. В этом направлении им была проведена большая подготовительная работа. Когда была создана Российская академия, основной задачей которой являлось составление словаря русского языка, Вольное Российское Собрание превратилось в своеобразный московский филиал академии.

Оно координировало работу всех членов академии, находившихся в Москве, давало поручения, обсуждало спорные вопросы и т. д. Ряд профессоров университета был избран членами академии и принимал самое активное участие в ее работе. Характерно, что в этой работе принимали участие не только словесники, но и представители других наук (Десницкий, Зыбелин и др.). Московский университет привлек к работе над словарем не только профессуру, но и студентов, о чем особенно заботился А. Барсов. Возглавлявший в академии работу по составлению словаря выдающийся ученый и путешественник И. И. Лепехин поддерживал с Московским университетом тесную связь и получал от него постоянную помощь[485].

Но большая положительная роль Барсова в разработке вопросов русского языка не должна закрывать и отрицательных сторон его деятельности. Его философские и общественно-политические взгляды были значительным шагом назад по сравнению с материалистическими и демократическими взглядами Ломоносова. Это нашло свое выражение в том, что Барсов присоединился к реакционерам, требовавшим осуждения материалистической диссертации Аничкова; в том, что он в своих речах выступал защитником монархии и религии. Отдавая все свои силы и время университету и деятельно помогая Н. И. Новикову в его просветительском книгоиздательском деле, Барсов был крайне непоследователен. Это часто сближало его, особенно в 80—90-х гг., с представителями монархического, дворянского направления в Московском университете (Мелиссино, Херасковым и др.). Эта непоследовательность Барсова сказалась, хотя и в меньшей степени, и в области языкознания. Так, руководимое им Вольное Российское Собрание выпустило «Церковный словарь» Петра Алексеева и «добавления» к нему. Этот словарь отражал стремление церковников превратить в основу литературного русского языка не живой язык народа, а мертвую церковнославянскую книжную речь, что находилось в явном противоречии со всем ходом развития русского языка и было явно реакционным.

В отличие от Барсова деятельность Поповского отличалась материалистической направленностью. В эпоху господства метафизики и эмпиризма Поповский требовал философского осмысления наблюдений и накопленных наукой материалов. Следуя за Ломоносовым, он правильно определял место философии среди других наук и ее значение. «От нее зависят все познания; она мать всех наук и художеств. Кратко сказать, кто посредственное старание приложит к познанию философии, тот довольное понятие, по крайней мере довольную способность, приобрящет и к прочим наукам и художествам. Хотя она в частные и подробные всех вещей рассуждения не вступает, однако главнейшие и самые общие правила, правильное и необманчивое познание натуры, строгое доказательство каждой истины, разделение правды от неправды от нее одной зависят»[486]. Поповский сравнивал философию с архитектором,