Читать книгу "История России. Эпоха Михаила Федоровича Романова. Конец XVI — первая половина XVII века - Дмитрий Иванович Иловайский"

После кончины Сигизмунда, при Владиславе, содержание его уменьшили до 100 золотых, а после смерти Льва Сапеги и совсем прекратили; тогда молодой человек принужден был снискивать себе пропитание службой у разных панов. Теперь он жил в Бресте и служил у пана Осинского в писарях, а между тем продолжал называть себя царевичем Московским.

Ясно, что это было неудачное продолжение все той же самозванческой интриги, плодом которой явились Лжедимитрий Первый и Второй. Главным деятелем этой интриги снова выступает старый враг Москвы, Лев Сапега, но уже без участия Мнишеков, зато с участием того же Сигизмунда III. По сознанию самого Ивана Лубы, Сапега «велел его у себя держать для всякия причины», то есть нового самозванца сочиняли на всякий случай, имея в виду выдвинуть его против Михаила Федоровича, когда настанет для того удобный момент. И действительно, когда в Москве готовились к смоленскому походу, Лев Сапега и Александр Гонсевский, по-видимому, намерены были выставить самозванца; но смерть Сигизмунда и Сапеги, при вероятном нежелании Владислава путаться в эту интригу, положили ей конец.

Тем не менее в Москве очень беспокоились существованием мнимого Ивана Димитриевича и через упомянутое посольство потребовали его выдачи. Долго паны-рада спорили с московскими послами, отрицали всякое значение, всякую опасность этого дела и убеждали не требовать, не казнить невинного человека. Но послы стояли на том, что сим вором могут воспользоваться своевольные запорожцы или другие злонамеренные люди, прийти с ним в Московское государство и учинить новую смуту. Так как с нашей стороны грозили разрывом, то в ноябре того же 1644 года в Москву приехало польское посольство, с паном Стемпковским во главе, и привезло с собою Лубу для того, чтобы показать полную его неспособность и безобидность. Московское правительство, однако, не довольствовалось нахождением Лубы при посольстве и требовало его выдачи. Стемпковский противился; но посреди этих неприятных переговоров Михаил Федорович скончался, и вопрос о Лубе остался пока нерешенным. Кроме него были в то время и другие самозванцы. Один из них, также называвший себя царевичем Иваном Димитриевичем, явился где-то в персидских или турецких владениях и обращался письменно к султану с просьбой о помощи для завладения московским престолом. Другой объявился в той же Польше и называл себя сыном царя Шуйского. Решение вопроса о сих самозванцах относится к следующему царствованию.

Московское правительство при Михаиле Федоровиче вообще с любопытством следило за тем, что делалось в иностранных, особенно соседних, государствах; с этой целью из Новгорода в Москву постоянно доставлялись известия или так называемые «вестовые письма» (род рукописных газет того времени). Они прилагались к отпискам новгородских воевод. Очень любопытны происходившие при Михаиле Федоровиче приязненные сношения России с герцогством Голштинским — сношения, которые, как известно, спустя более столетия привели к чрезвычайной важности последствиям, когда на смену прекратившейся мужской линии дома Романовых выступила его женская линия. Поэтому остановимся несколько на сих сношениях.

В первой половине XVII столетия на голштинском престоле сидел герцог Фридрих, прославившийся как покровитель наук и искусств, умевший сохранить мир и тишину в своих владениях посреди свирепствовавшей вокруг Тридцатилетней воины. (За сестру этого Фридриха, Доротею, когда-то неудачно сватался Михаил Федорович.) Он думал войти в непосредственные сношения с Московским государством, а через него и с Персией, которая особенно привлекала европейцев своим шелком как очень выгодным товаром. Герцог Фридрих воспользовался вербовкой немцев в русскую службу во время наших приготовлений ко второй польской войне. Он прислал в подарок несколько пушек и выразил готовность помогать нашей вербовке, а взамен просил некоторых торговых льгот для своих купцов. Затем Фридрих снарядил в Москву большое посольство, во главе которого поставил законоведа Филиппа Крузе и гамбургского купца Отто Бругмана. Секретарем посольства был Адам Олеарий, ученый человек, родом из Саксонии, который имел от любознательного герцога поручение описать Московию и Персию. И действительно, он оставил нам чрезвычайно любопытное описание своего двукратного путешествия в Россию. Голштинское посольство прибыло в Москву в августе 1634 года, привезло с собой разные подарки и было принято с большой торжественностью. Оно просило главным образом позволения для особой голштинской купеческой компании вести торговлю с Персией через Россию. Хотя всем другим правительствам Москва отвечала отказом на эту просьбу, но герцогу Фридриху Михаил Федорович дал сие позволение (вероятно, потому, что от голштинцев ожидалось менее соперничества для собственных купцов, чем от голландцев, англичан или французов). После того послы отправились обратно в Голштинию для герцогского подтверждения заключенного ими торгового договора с Москвой; а здесь оставили своего корабельного мастера, который с помощью русских плотников должен был в Нижнем Новгороде построить корабль для предстоявшего их плавания по Волге и Каспийскому морю в Персию. Этот корабль и был, собственно, первым европейским мореходным судном, построенным в России.

В 1636 году то же посольство, но уже значительно умноженное в числе (до 100 человек), на означенном корабле отправилось по Волге в Персию. Все это предприятие, собственно, окончилось безуспешно: корабль потерпел крушение в Каспийском море, и посольство потом с трудом воротилось в отечество (в 1639 г.). Голштиния не вошла в торговые связи с Персией и не воспользовалась дарованными ей торговыми льготами в России, но она осталась в дружественных с ней отношениях. А помянутый труд Адама Олеария доселе служит одним из главных источников для наглядного знакомства с Россией и Персией того времени. Самому Олеарию Россия настолько понравилась, что он на обратном пути в отечество просился в царскую службу. В Москве также оценили этого ученого человека, сведущего особенно в астрономии и географии, и была уже написана царская «опасная» грамота для свободного его прибытия в Москву. Однако вступление его в нашу службу не состоялось: он предпочел ей место придворного библиотекаря у голштинского герцога и остальную жизнь мирно провел в Готторпе посреди своих ученых занятий[19].

Не менее любопытны сношения Михаила Федоровича с дядей голштинского герцога Фридриха, то есть с королем Датским Христианом IV. Младший брат Христиана принц Иоанн, как известно, приехал в Москву в качестве жениха Ксении Борисовны Годуновой, здесь скончался и погребен под сводами лютеранской церкви в Старо-Немецкой слободе. Прошло 35 лет, и король Христиан обратился с просьбой отпустить в отечество тело его брата. Михаил Федорович не только исполнил эту просьбу, но и велел с большим почетом проводить тело до русской границы к городу Нарве (1637 г.). Меж тем датское правительство, подобно другим морским державам, не раз принималось хлопотать в Москве о дозволении своим купцам ездить