Читать книгу "Москва разгульная - Ирина Геннадьевна Сергиевская"

доме для проституток.

Карательные меры принимал и ее сын император Павел I, при которых гулящих женщин ссылали в Сибирь и обязывали носить жёлтые платья, по которым их можно было бы отличить от порядочных дам. Это были последние карательные меры по борьбе с проституцией в царской России. К середине XIX века в Санкт – Петербурге на тысячу жителей приходилось около трех проституток, а Москва по этому показателю опережала столицу в пять раз!

Дом терпимости. Кадр из фильма

При императоре Николае I было принято решение легализовать проституцию – в надежде, что выход притонов «на свет» сократит распространение сифилиса и других венерических заболеваний, захлестнувших крупные города России. Вслед за Санкт-Петербургом в Москве весной 1844 года появляется врачебно-полицейский комитет, в обязанности которого входил надзор за публичными домами, выдача лицензий на их открытие и регулярный осмотр жриц любви. Расположилось новое ведомство в помещениях Сретенской полицейской части в доме Скорнякова по адресу 3-й Колобовский переулок, 16. С этого времени проституция в России была официально разрешена.

Сретенский исправдом – бывшая московская Сретенская полицейская часть

Представители комитета постоянно инспектировали злачные места. Штат был маленьким, работы по контролю много, а потому и было принято решение выдавать лицензии на открытие публичных домов в «шаговой доступности» от полицейского участка. Именно это и стало одной из причин появления квартала «красных фонарей» на Драчевке, районе между Сретенкой и Цветным бульваром, который считался в то время одним из самых злачных в Москве.

После того, как жрицы любви были узаконены, были изданы специальные нормативные акты, согласно которым бордели могли содержать только благонадежные женщины, которые обязаны были обеспечивать чистоту, порядок и не допускать к проституткам малолетних клиентов. Содержательница борделя подвергалась строгой ответственности «за доведение живущих у ней девок до крайнего изнурения неумеренным употреблением». Оговаривалось также строгое согласование графика работы «веселых заведений» и церковного календаря, а также расчет за услуги: ¾ полагались хозяйке, ¼ – девушке.

Легальный публичный дом (в отличие от нелегальных притонов) стал называться «домом терпимости». Это означало, что проституция не признавалась профессией, её всего лишь терпели. Проститутки обязаны были стоять на учёте, получать патенты и подвергаться постоянному контролю, прежде всего медицинскому, а также сотрудничать с полицией. Как таковая индустрия продажной любви налогами не облагалась. Цель стояла остановить сифилис. Бордели платили повышенную в шесть-восемь раз арендную плату за помещения, а также за медицинские осмотры.

Освящение публичного дома. Худ. В.Е. Маковский, 1900 г

Каждая работница сексуального труда находилась на учете в полиции и получала там вместо паспорта специальное удостоверение «Заменительный билет», более известный, как «желтый билет», в котором регулярно ставились отметки полицейского врача. (Бордельные проститутки получали билет и смотровую книжку, а индивидуалки – бланк и смотровую книжку). Помимо жриц любви, обязательному медосмотру подлежали и содержательницы борделя, их незамужние дочери и вся прислуга женского пола. При беременности или дурной болезни следовало незамедлительно известить врачебно-полицейский комитет. Больных лечили. Тайных выявляли. Укрывающихся от осмотра арестовывали или высылали из города.

«Заменительный билет», более известный, как «желтый билет»

С открытием врачебного кабинета доверие к ночным прелестницам в борделях возросло, и те стали открываться повсеместно. Активнее всех живой товар на панель поставляло крестьянское сословие (47 %). Чуть отставало мещанство (30 %). Скромнее оказались чиновницы, дворянки, а самыми целомудренными были купчихи (0,1 %). Сложился устойчивый миф, что на панель шли только растлённые развратными помещиками и ловеласами девушки. Однако статистика решительно это опровергает. 79 % девиц вышли на панель ради лёгких и высоких заработков, 11 % из-за любви к мужчинам и весёлой жизни. И лишь 10 % заставила нужда.

Жрицы продажной любви

Век ночной бабочки во все времена был недолог. Обычно проститутка начинала свою специальную деятельность в 17 лет, а в 22–23 года начинался ее упадок; в 30 лет ее считали старухой; а к 35 годам она могла найти место только в трущобах и безобразных ночлежках.

Ночная бабочка

Многие женщины легкого поведения переходили на вольные хлеба и попадали в разряд «бланковых». Это были одиночные «жрицы любви» – т. н. «билетные проститутки», большая часть которых была сосредоточена в крупных городах. Они тоже сдавали во Врачебно-полицейский комитет свои паспорта и получали бланк все того же желтого цвета, позволяющий работать на дому. Услуги «бланковых» проституток стоили дорого – до 50 рублей за час. Клиентов они снимали в отдельных кабинетах самых дорогих ресторанов, а потом увозили их в свои шикарные «уютные гнездышки».

Медицинский билет со специальной маркой об уплате пошлины

Прейскурант домов терпимости

Существовала еще и тайная проституция, никому не подконтрольная, так называемая, «кабинетная» проституция, где барышни из приличных семей занимались проституцией от случая к случаю, часто из-за «любви к искусству». Этого власти допустить не могли, поэтому была учреждена специальная комиссия по надзору за бродячими женщинами. Целью ее было выявление незарегистрированных проституток и притонов. Однако и тут торговля телом обходила все препоны.

Особый контингент лиц, причастных к тайной проституции, составляли хористки и танцовщицы ресторанов и кафешантанов, которые составляли серьезную конкуренцию «бланковым» проституткам, пытавшимся найти клиентов в местах общественных увеселений. Кстати сказать, цыганки никогда не числились ни в «билетных», ни в «бланковых» проститутках.

Во главе «аристократической» проституции стояли «камелии», гетеры старой Москвы. Прелестные Луизы, Берты, Шарлотты, чаще всего вывезенные из небольших немецких и французских городов, через два-три года благодаря своим покровителям обнаруживали вкус в выборе своих туалетов, обстановки квартир и в оснащении экипажей. Однако такой антураж не менял их сути: большинство «камелий» оставались вульгарными и невежественными, лишь строящими из себя дам высшего света.

Московские бордели официально делились на три категории. В публичных домах высшего разряда с клиента брали по три-пять рублей за визит и по червонцу за ночь. В борделях второй категории цены «за раз» колебались от полутора до двух рублей, а за ночь – от трех до пяти. В заведениях, предназначенных для городских низов, цена не превышала 50 копеек, а ночь любви обходилась в рубль-полтора.

Публичный дом высшего разряда

Класс борделя зависел от уровня сервиса: наличие «экзотики», всевозможных «грузинских княжон», «маркиз времен Людовика XIV», «турчанок» и т. д. Само собой, отличались и