Читать книгу "Воспоминания комиссара-танкиста - Николай Андреевич Колосов"

class="p1">И как-то вдруг мы почувствовали, что упорство немцев сломлено. Сила сопротивления начала ослабевать с каждым часом. Гитлеровцы стали сдаваться. По дорогам из Данцига вскоре потянулись огромные колонны беженцев. В январе и феврале они стекались сюда со всей Восточной Пруссии, ехали на больших фурах, груженных награбленным добром. Теперь возвращались в «фатерлянд» налегке, пешком, потеряв все нажитое в огне пожаров. Останавливаясь на отдых, доставали из котомок сухари, выстраивались в длиннейшие очереди к «титану» за кипяточком, который разогревали наши бойцы.

– Руссиш зольдат – гут! – говорили заискивающе.

Боевой пыл был позабыт напрочь. Но обольщаться не стоило: по ночам гремели выстрелы, даже в этих покорных толпах некоторые прятали за пазухой оружие. Были здесь и переодетые нацисты, эсэсовцы, офицеры вермахта…

В последнем бою за Данциг прославились экипажи двух САУ под командованием гвардии младших лейтенантов Мефтахова и Короткевича. Гитлеровцы основательно укрепились на острове на канале Мотлава, вели огонь по наступающим. Командиры самоходок получили задачу выбить врага оттуда. Мост, соединявший остров с берегом, горел. Но Мефтахов решил по нему прорваться. Он понимал всю опасность: мог провалиться настил, от жара могли взорваться баки с горючим.

Самоходка подошла к мосту. Развив предельную скорость, механик-водитель гвардии старший сержант Щукин провел машину по горящему настилу. Следом прошла САУ Короткевича. Заняв небольшой плацдарм, пушки начали в упор расстреливать вражеские позиции. Фашисты засели в водонапорной башне, но наводчик Фахутдинов первым же выстрелом ее разрушил, похоронив под обломками более полусотни гитлеровцев. Экипажи удерживали свой плацдарм до подхода танков и пехоты.

К вечеру 30 марта над освобожденным Данцигом – исконно польским городом Гданьском – затрепетали на ветру красное Знамя Победы и красно-белый национальный флаг Польши. Завершился разгром данцигской группировки. Более десяти тысяч вражеских генералов, офицеров и солдат сдалось в плен.

И вновь гремел над Москвой победный салют.

Советское правительство высоко оценило мужество героев штурма Данцига. Теперь 59-я и 28-я бригады были награждены орденами Кутузова 2-й степени; 60-я бригада – орденом Богдана Хмельницкого 2-й степени; 1070-й артиллерийский и 269-й минометный полки – орденами Кутузова 3-й степени; 6-й мотоциклетный и саперный батальоны – орденами Богдана Хмельницкого 3-й степени; 300-й зенитно-артиллерийский полк, 307-й минометный дивизион и батальон связи – орденами Александра Невского.

Тысячи воинов корпуса были награждены орденами и медалями. С большим удовлетворением и гордостью я узнал, что и мой ратный труд высоко оценен Родиной – я был награжден орденом Красного Знамени. Несколько позже мне был вручен польский Крест Грюнвальда.

Глава 11. Окончание войны

После взятия Данцига мы получили заслуженный отдых. Правда, «отдых» – понятие относительное, потому как в боях соединение понесло серьезные потери, теперь делалось все возможное, чтобы восстановить, привести в боевое состояние то, что поддавалось восстановлению и ремонту.

Вместе с полковником В.Ф. Кузнецовым, зампотехом и великолепным специалистом, мы часто наведывались на наш «ремонтный завод» – ремонтно-восстановительную базу, в бригады, чтобы проверить ход работ, помочь организовать быстрейший ввод боевых машин в строй, отправку техники на ремонт. Все это нужно было делать как можно скорее: уж очень хотелось всем принять участие в боях за Берлин. Общим желанием было скорее закончить передышку.

Бывало, окликнешь механика-водителя, он, едва оторвавшись от дела, пробормочет скороговоркой:

– Все сделаем, товарищ гвардии полковник, сделаем своевременно. Не беспокойтесь. Вы же знаете – на нас положиться можно! – а сам все на трансмиссию глядит, прикидывает, что и как дальше.

В то же время несколько наших частей еще около недели помогали пехоте ликвидировать остатки расчлененных групп немецких солдат, продолжавших сопротивление в районе Мертвой Вислы, восточнее города. Нам нужно было бывать и там, в боевых порядках.

Там я вновь встретил гвардии майора Потапова. Выглядел он смертельно усталым, измотанным. Но настроение у него продолжало оставаться бодрым.

– Выполнил я ваше напутствие, – доложил он мне. – Вновь отличились мои ребята!

– Знаю и очень этому рад, – ответил я. – Надеюсь, и теперь мне выпадет честь вручить вам боевые награды – за Данциг.

Вскоре мы были сориентированы, что на днях получим приказ о переброске на запад. Началась тщательная к этому подготовка. Я накоротке собрал политотдельцев, политработников. Товарищи доложили об обстановке, политико-моральном состоянии личного состава.

– Знаете, – горячо говорил подполковник Тептин, – как люди хотят добить гитлеровское зверье в его берлоге!

От волнения, от желания в отведенные несколько минут сказать обо всем, что достойно внимания, он даже заикался. А вот подполковник Щукин, начальник политотдела 28-й бригады, был немногословен.

– В бригаде царит необыкновенный подъем! – Так он охарактеризовал положение дел.

Из всех докладов явствовало: к бою готовы. После этого я изложил указания начальника политуправления фронта генерала Окорокова: подготовить личный состав к совершению двухсоткилометрового марша вслед за наступающими войсками.

Наконец, пришел и долгожданный приказ. В целях экономии горючего и моторесурсов танки были отправлены эшелонами по железной дороге. Остальная техника перевозилась автомашинами.

14 апреля колонны, одна за другой, стали уходить в путь. Мы шли по автостраде номер 5, гордости Германии, которая через Данциг и Штеттин соединяла Кёнигсберг и Берлин. Да, не зря немцы гордились этой трассой – она была действительно замечательная: с прекрасным покрытием, широченная, так что мы двигались в несколько рядов.

На быстром, маневренном «Виллисе» я то отъезжал в сторону, чтобы остановиться и посмотреть, как идут наши части, то обгонял колонны и ехал вперед, к опергруппе. На ходу можно было получать информацию из первых уст, обмениваться мнениями с командирами и политработниками, по возможности разговаривать с водителями, красноармейцами, с моими «полпредами» – политотдельцами, находившимися в частях. Каждый раз я убеждался: все получается должным образом.

Успешно преодолев первую часть пути, корпус сосредоточился на подступах к Штеттину, готовый в любой момент вступить в бой. Было известно также, что вот-вот прибудет пополнение, и у нас все было подготовлено к его приему. К тому же, как и всегда во время передышки, продолжалась интенсивная боевая учеба: быть готовыми к действию, не расслабляться – неукоснительное правило для любых войск фронта, в особенности для таких мобильных и подвижных, как танковый корпус.

Но обошлось без боя – мы получили приказ следовать дальше, в район города Пренцлау. Штеттин был взят без нашего участия. Войска маршала Рокоссовского шли навстречу английским дивизиям, обеспечивая правый фланг 1-го Белорусского фронта.

В конце апреля части корпуса рассредоточились вокруг Пренцлау, что в 60 километрах севернее Берлина. Штаб и политотдел расположились в Фалькенхагене, полки, бригады и батальоны – в окрестностях населенных пунктов Шопов, Клинков, Базедов, Гюстов, Деделов. Туда, прямо с уральских заводов, стали прибывать эшелоны новеньких танков и САУ. Радости нашей