Читать книгу "Царица темной реки - Александр Бушков"

– Интересно… – сказал я, закрыв книгу и отложив ее на стол.

– Да уж, интересно, – кивнул старшина. – Я так полагаю, вот и объяснение. Я безбожник, но природа – дело совсем другое, в природу как не верить? А у него не только про Бога, но как раз и про природу написано. Архиепископ такой по нашим меркам все равно что генерал, ему с горы виднее. Только вот… Будь я верующим, ни за что б не сказал, что Алеся – от Бога, скорее уж от дьявола…

– Да уж, – сказал я. – И что, она вам ничего потом не сделала?

– Живехонек и здоровехонек, сами видите, – уголком рта усмехнулся старшина. – И мне ничего не сделала, и Гриню тогда ничего не сделала. Я так полагаю, из того самого садистского удовольствия: чтобы мы с ним так и жили дальше, зная, что поделать с ней ничего не в состоянии…

– Тогда? – уцепился я за это его слово. – Вы так сказали, словно было и «потом»…

– То-то, что было. Потом… Через месяц примерно позвонил мне Гринь, поговорить о делах. Только вот дела были какие-то пустяковые, отдельного звонка и не требовавшие. А напоследок сказал:

– Я тут ближе к вечеру собираюсь в ваши места. Заеду к пани Ядвиге, а потом и к тебе, так что жди…

Положив трубку, я натурально хлопнул себя по лбу и выругался последними словами в наш с ним адрес. Даже если наш разговор от скуки слушала телефонистка со станции (у нее была к тому полная возможность), не усмотрела б в его последних словах никакого потаенного смысла. А вот я прекрасно понял, что к чему. Коли уж пани Ядвига первой определила, кто такая Алеся, с помощью своих умений, может, она знала и способ с Алесей покончить? Есть ведь наверняка такой способ, как для всякого другого живого существа, созданного природой, не может не быть. Почему ему это пришло в голову только сейчас? И почему сам я за все эти годы не додумался поговорить с пани Ядвигой? До сих пор нет у меня ответа – но ведь не додумался, какое-то долгое затмение ума нашло…

Он не сам ко мне приехал вечером, еще посветлу – лошадь привезла. Лошадь животное умное и дорогу ко мне прекрасно помнила – Гринь в деревню ездил только ко мне и председателю сельрады, но ко мне было ближе от мосточка – есть мосточек в полукилометре ниже по течению, вот она и… А Гринь править уже не мог, сидел, скрючившись в три погибели, прижав руку к животу. Я его в хату почти что внес и сразу понял, что к чему: та самая Алесина лихоманка – уже никого вокруг не узнает, горит весь, лицо и руки этакими коричневыми пятнышками обметало. Хоть я и понимал, что дело безнадежное, вызвонил ему из райцентра врача. Тот, как несколько раз до того, только руками разводил и говорил, что есть подозрение на тиф. Ну, должен был же он что-то сказать, хотя бы подозрения высказать на какую-нибудь знакомую хворь. Хотя прекрасно знал, как и я: при любом тифе, брюшном ли или возвратном, таких пятнышек не бывает, а при сыпном тифе сыпь совсем иначе выглядит…

Гринь, как и прочие, до смерти так и не пришел в ясное сознание. Вот только он прожил дольше, чем прочие, сутки с лишним. Крепкий был парень, за жизнь цеплялся отчаянно… И не просто бредил, как все, одно повторял без конца:

– Убить ее можно только тем, чего ее предки не знали…

Только это, ничего больше. Похоронили его в райцентре. Сейчас и не определить, в какой именно могиле – немцы, когда пришли, повалили все обелиски с красными звездами и увезли куда-то. Никто ж не озаботился до этого посчитать, которая по счету его могила с любой из четырех сторон света…

Последние его слова дают кое-какую пищу для ума… Говорил он, без всякого сомнения, об Алесе. Получается, она не сама по себе возникла в одночасье из воздуха, а были у нее какие-то предки, как у людей. Только как я ни ломал голову, так и не понял до самого недавнего времени, что бы это могло быть такое, чего ее предки не знали. Куда ни глянь, что ни возьми, давненько уж на свете существует…

– А что эта пани Ядвига говорила? – спросил я. – Вы ж не могли к ней не поехать потом…

– Ничего она не говорила. Не могла, потому что слегла в тот же вечер с той же лихоманкой и умерла к утру, когда я приехал, старухи как раз покойную обмывали… – Он наставил на меня указательный палец с желтым от многолетнего курения ногтем: – А всё же я доискался, в партизанах еще: толчком как-то, когда мы узнали, что наши танки едут. Тут меня и осенило. Что, если на нее наехать вашим танком?

– Самоходным орудием, в просторечии самоходкой, – машинально поправил я, и тут до меня окончательно дошло. – Шутите?!

– И не думаю, – отрезал старшина. Глаза у него стали холодные, колючие. – Я тут мозговал долго… Немало ей должно быть годочков. Вас она упорно поручиком называет, а Гриня так же упорно именовала урядником. Правда… У вас и в самом деле на погонах три звездочки, как у царского поручика, а вот Гринь по служебным функциям изрядно отличался от царского урядника. Это я – форменный урядник старого времени, а не он. Ладно, не в том дело… Что, если старые слова ей привычнее? Что, если она на свет появилась еще до революции, до Первой мировой? Тогда ее предки ничего и не могли про танки знать. Танки, я читал, только в Первую мировую появились, тридцать лет назад…

– Даже на два с небольшим года меньше, – поправил я со знанием дела. – Первое боевое применение – в сентябре шестнадцатого года.

– Вот, даже меньше тридцати… И если наехать на нее вашей самоходкой… – Его взгляд был ледяным. – Я в партизанке, как ляхи выражаются, видывал виды и пожутчее, а вы на войне, я так думаю, и того почище…

– Приходилось, – кивнул я, не вдаваясь в подробности – век бы их не помнить. – Как вы это себе представляете? Не могу же я на глазах у всего честного народа за ней по деревне на самоходке гоняться. Даже не в посторонних глазах дело – убежит дворами-огородами…

– Зачем гоняться? Я все обдумал, было время. Вы самоходкой управлять умеете? Так, чтобы самому за руль сесть?

– Ни у танка, ни у самоходки руля нет, заместо него – пара рычагов, – поправил я. – Но управлять умею, любой член экипажа может при необходимости механика-водителя заменить, пусть и не с той сноровкой, что он…

– Совсем хорошо, – деловито сказал он. – Диспозицию я продумал такую… Завтра на зорьке мы идем к Лявонихе и берем Алесю прямо в постели. Доподлинно известно: ей, как и людям, нужно не только пить-есть, но и спать, и спит она крепко. Мы с вами, а для пущей надежности и парочка ваших бойцов. В жизни не слышал, чтобы она хоть раз как-то проявляла нечеловеческую силу. Скрутим, по рукам и ногам свяжем… Отпускаете бойцов, садитесь вы за руль… тьфу ты, за рычаги, а я сверху сижу и ее придерживаю, чтобы не свалилась. Отъезжаем подальше от деревни, кладем на землю и… Надо ж как-то эту гадюку остановить.

– Кто бы спорил, – сказал я. – Только вот что… Раз она узнала, о чем говорил Гринь с пани Ядвигой, стало быть, умеет как-то на расстоянии то ли видеть, то ли слышать, то ли все вместе. Что, если она нас и сейчас слушает? А если и нет, вдруг успеет бросить на нас свою лихоманку, пока мы ее связанную ведем? Наверняка мы с вами от этой лихоманки не защищены – Гриня вашего она ж сгубила, хоть он был чекист, коммунист и безбожник – в точности как мы с вами, разве что не чекисты…