Читать книгу "Сожжение Просперо - Дэн Абнетт"

— И поэтому Шестой легион считают таким жестоким, — сказал Хавсер.

— Это не главное. Это лишь следствие нашей беспощадности. Мы не кровожадные дикари. Но выполнение заданий, неприемлемых для остальных легионов, на протяжении двух последних столетий создало нам такую репутацию. Другие легионы считают нас безудержными и неуправляемыми псами, а истина в том, что мы подверглись самой жестокой дрессировке.

Длинный Клык хотел сказать что-то еще, но по его телу прошла дрожь, и он на мгновение прикрыл глаза.

— Боль? — спросил Хавсер.

— Ничего. — Длинный Клык пренебрежительно махнул правой рукой. — Пройдет.

Он вытер кровь с губ.

— Мы преданные Всеотцу убийцы, — повторил он. — И запугивать других для нас дело чести. Этим и объясняется отношение к нам как к безумцам. Мы не признаем страха. Ему не место в нашей жизни. На поле сражения мы выходим без страха. Он не может нами управлять. Он не может сковывать нам руки. Мы изгоняем его из своих сердец и мыслей.

— Значит, истории? — спросил Хавсер.

— Вспомни, насколько сурова наша жизнь, — сказал Длинный Клык. — Беспощадные условия на Фенрисе и нескончаемые битвы против врагов человечества. В чем нам искать отдых от всего этого? Не в изысканных же развлечениях смертных. Не в вине, женщинах или пирах.

— А в чем же?

— В том, в чем мы себе отказываем.

— В страхе.

Длинный Клык усмехнулся, хотя его усмешка была окрашена кровью.

— Вот теперь ты понял. В Этте, у очага, под сказания скальда. Только там и тогда мы позволяем страху вернуться. И то если только сказание хорошее.

— Вы позволяете себе испытывать страх и в этом находите отдушину?

Длинный Клык кивнул.

— Каким же должно быть такое сказание? О войне? Или об охоте на морского змея…

— Нет-нет, — остановил его Длинный Клык. — Этих существ мы можем убить, даже если добиваемся успеха не каждый раз. В этом нет страха. Скальд должен составить сказание о том, чего мы не в состоянии одолеть. Я говорил тебе именно об этом. О чем-то, что устоит против наших клинков и болтеров. О чем-то, что не умрет, даже если очень постараться. О том, чья нить не рвется.

— Вечное зло.

— Вечное зло, — согласился жрец.

Он посмотрел на Хавсера и снова закашлялся, сплевывая кровь.

— Сказание должно быть хорошим, — напомнил жрец.

— Я родился на Терре, — начал Хавсер.

— Как и я, — горделиво добавил Длинный Клык.

— Как и ты, — кивнул Хавсер и снова начал свою историю. — Я родился на Терре. Во времена Первой Эры ее еще называли Старой Землей. Большую часть своей жизни я работал хранителем для Объединительного Совета. В возрасте около тридцати лет мне довелось работать в старой Франкии, в центре большого городского комплекса, называемого Лютецией. К тому времени от него остались лишь руины да нищенские трущобы. Я работал с другом. Скорее, с коллегой по имени Навид Мурза. Теперь он мертв, он погиб в Осетии, спустя десять лет. По правде говоря, он не был мне другом. Мы были соперниками. Он был квалифицированным ученым и очень способным, но к тому же еще и безжалостным человеком. Он использовал людей. Его не волновало, через кого придется перешагнуть на пути к цели. В силу некоторых обстоятельств нам пришлось работать вместе. Он всегда тревожил меня. Он частенько заходил слишком далеко.

— Продолжай, — сказал Длинный Клык. — Опиши этого Мурзу, чтобы я смог его увидеть.

Играл клавир. Это была запись, один из высококачественных аудиофайлов, которые Силия заставляла слушать всех обитателей пансионата. Хавсер не сомневался, что включил его Мурза. И Хавсер не сомневался, что Мурза спит с Силией. Она роскошная темнокожая женщина с пышной копной каштановых волос. В первые дни их пребывания в Лютеции она вроде бы проявила интерес к Хавсеру, но Мурза пустил в ход свое обаяние, и положение изменилось.

Если Мурза включил музыку, значит, он вернулся в пансионат раньше Хавсера. Они разделились во время стремительного бегства. Хавсер вошел через боковую дверь, отперев ее генным ключом, и убедился, что створки за ним закрылись. В банде рабочих, пытавшихся загнать их в ловушку на раскопках собора, знали об их местонахождении. Кто-то из них даже приходил в пансионат, чтобы обсудить детали договора с хранителями Консерватория.

Дрожащими руками Хавсер стащил с себя куртку. Их чуть не избили. Им угрожали и едва не напали, и потому пришлось спасаться бегством. Адреналин все еще бушевал в крови, но не это расстроило Хавсера.

За окном темнело. Он включил несколько светящихся сфер. Вся их команда разбежалась по переулкам. Спустя какое-то время, если им повезет, все по одному вернутся в пансионат.

Чтобы успокоиться, Хавсер налил себе амасека. Его любимой бутылки десятилетней выдержки на подносе не оказалось, и пришлось довольствоваться напитком попроще. Графин в его непослушных пальцах звякнул о стакан.

— Навид? — позвал он. — Навид?

Никакого ответа, кроме пения клавира, старинной пасторальной пьесы.

— Мурза! — крикнул он. — Отзовись!

Он налил еще немного амасека и направился на спальный уровень.

Пансионат представлял собой крепкий особняк в охраняемом квартале Боборг, расположенном неподалеку от главной улицы Санантвун. Это был один из нескольких безопасных домов, предлагаемых крупной торговой фирмой «Уропан» для размещения различных делегаций, и Консерваторий снял его на три месяца. Дом был полностью меблирован, со штатом сервиторов, и служил надежным убежищем, насколько это вообще возможно в Лютеции. Город давно начал разваливаться, стал грязным и прокопченным и, хотя он мог гордиться своей историей, постепенно превращался в трущобы. Хавсер, с уважением относясь к его прошлому, не мог понять, почему кто-то еще продолжает оставаться здесь по собственной воле. Для богачей и аристократов, еще обитавших в этом комплексе, были построены многочисленные анклавы, но Атлантические платформы предлагали более высокий уровень жизни, а на суперорбитальных спутниках жить было гораздо безопаснее.

На площадке между этажами имелось высокое и узкое окно, позволяющее взглянуть на город поверх стены квартала. Уже почти совсем стемнело, и черные скаты крыш напоминали чешуйчатый выступ на спине змеи. Самым большим выступом этой зазубренной линии, словно обломок клыка, торчал силуэт собора. Закатившееся солнце оставило позади него на западном небосклоне розовые отблески. Остальное освещение, неестественно яркое и казавшееся нереальным, падало на город от двигавшейся в северо-западном направлении станции. Хавсер не знал наверняка, какую из них он видел именно сейчас, но, судя по времени суток и направлению движения к побережью, это была «Лемурия».

Хавсер отпил из стакана и взглянул наверх.

— Мурза?

Он продолжал подниматься. Музыка стала громче. Хавсер заметил, что в пансионате очень тепло. Но вряд ли это можно приписать воздействию выпитого амасека. Кто-то включил систему отопления на полную мощность.