Читать книгу "Тщеславие - Джейн Фэйзер"

Фейерверком хрустальных осколков и коньячных брызг бокал разлетелся в камине.

Нет, он не сделает из нее проститутку. А ведь именно это он и собирался сделать. Для этого лишил девственности. И нечего притворяться, что все обстоит иначе.

Не имеет значения, что Октавия согласилась сыграть в его игру добровольно. Девушка не представляла, на что идет.

Признав то, что так старательно пытался скрыть от себя в течение нескольких недель, Руперт почувствовал величайшее спокойствие. Придется придумать другой план. Может быть, грабеж?

Он усмехнулся, но план не показался ему невыполнимым. Руперт не полагался целиком и полностью на Морриса и в поисках возможной жертвы сам держал ухо востро. В светских салонах Лондона он прислушивался, не пожелает ли какой-нибудь богатый глупец прогуляться по пустоши, где Руперт готов был его с радостью встретить. Может быть, так пересекутся их дорожки с братом?

Вместо того чтобы отправиться к Филиппу в постель, Октавия послужит наживкой, чтобы выманить его в пустошь А там уж будет ждать его Руперт.

Мысль блестящая! Теперь оставалось все как следует обдумать и составить план А сейчас наверху его встретит Октавия Жена стояла у кровати и с отвращением смотрела на ее изголовье.

— Взгляни, что сюда положила Нелл! — Октавия указала на лежащую на подушке выдолбленную в середине доску. — Она уверяет, что, если аккуратно на ней спать, прическа не испортится и парикмахера не придется приглашать целых три недели Целых три недели этого безобразия на голове 1 — Но, миледи, там, где я до вас служила, госпожа всегда спала на деревянной подушке, — со знанием дела заявила Нелл. — Ночной колпак предохранял голову, и утром она выглядела точно от парикмахера. — Служанку разочаровало, что ее предусмотрительность не была по достоинству оценена.

Октавия посмотрела на нее с раздражением. Она понимала, что Нелл непросто с новой госпожой — необычная внешность леди бросала тень на служанку — ведь та должна отправлять хозяйку в свет прилично одетой и причесанной. А восторг Нелл, который она открыто проявляла во время процедуры изготовления и напомаживания прически, только усилил досаду Октавии.

— Ты должна знать, что я не намерена сохранять волосы в подобном виде ни минутой дольше, чем это нужно Утром ты мне их вымоешь, а сейчас вытащи прокладки и заколки и тщательно расчеши. Надо поскорее избавиться от этого ужаса.

Служанка неодобрительно поджала губы, но возражать не решилась и достала из туалетного столика расческу с серебряной ручкой.

— Подожди-ка, Нелл. Дай сюда. — Руперт протянул руку к расческе. — Можешь отправляться спать.

Горничная удалилась, всем своим видом показывая, что оскорблена в лучших чувствах.

— А я рассчитывал, что ты отпустишь ее, как только она тебя расшнурует. — Руперт устроился в кресле у окна.

— Я очень устала. — Октавия непроизвольно поглаживала себя по шее. Но вдруг прикосновение собственных пальцев напомнило, как ее горло сжимали руки Филиппа. И она замерла.

— Ты не возражаешь, если мы не будем… В общем, знаешь, мне очень хочется спать, — смутилась она. Еще ни разу Октавия не выставляла из постели Руперта и даже не представляла, что может этого захотеть.

— Конечно, нет, — спокойно ответил он. — Пододвинь сюда пуфик. Я расчешу тебе волосы. — Руперт указал место на ковре у своих ног.

Он чувствовал в Октавии нечто такое, что сильно его беспокоило: безразличное, усталое сопротивление, скорее даже отталкивание, которое, казалось, шло из самых глубин ее существа.

Пробивший себе дорогу в жизни исключительно благодаря силе собственной натуры, Руперт не представлял иного способа преодолеть странное настроение жены, как подчинить ее своей воле.

Октавия неохотно послушалась, через всю комнату перекатила ногами пуф и села рядом с мужем.

В комнате повисло молчание. Руки Руперта разбирали пряди волос, вынимали заколки и прокладки, и наконец напомаженная и напудренная масса рассыпалась по плечам.

— Сколько ты заплатила парикмахеру? — словно бы невзначай спросил он, погружая расческу в слипшиеся кудри.

— Пять гиней. А что?

— Видимо, поэтому дамы стараются сохранить прическу как можно дольше, — усмехнулся Руперт.

— Ты обвиняешь меня в транжирстве? — Октавия попыталась обернуться и посмотреть, не шутит ли он, но Руперт положил ей ладонь на макушку и удержал голову.

— Нет, просто размышляю.

Расческа пошла сквозь волосы свободнее, и Октавия незаметно стала расслабляться; а белая пудра все сыпалась и сыпалась на ковер у ног. Руперт всегда получал удовольствие, расчесывая волосы жены, и превратил этот процесс в настоящий чувственный ритуал.

Руперт не прекращал своего занятия до тех пор, пока волосы не заблестели. Тогда он отбросил расческу, и сильные руки прошлись по шее, размяли мускулы на плечах и спине.

— Сквозь пеньюар как следует не получится. — Голос Руперта прозвучал неестественно громко. — Сними и ложись на кровать.

Октавия очнулась. Она по-прежнему хотела заснуть одна. Не желала, чтобы к ней прикасались, ласкали, принуждали к страсти. Только не сейчас, когда все мысли устремлялись в завтрашний день. Ведь именно завтра ей предстояло совершить то, что ждал от нее Руперт — лечь в постель с другим человеком.

— Я устала, — только и сумела выговорить она, но слова прозвучали вовсе не так твердо, как ей бы хотелось.

— Я знаю. Поэтому делай, что я говорю. От его холодной властности, которую Октавия так хорошо изучила, сопротивление вспыхнуло и разгорелось с новой силой.

— Послушай, Руперт, я не хочу сегодня любви.

— А разве я говорю о любви? — Он поставил ее на ноги. — Не хочешь любви — не надо. Один, без тебя, я ею наслаждаться не могу. Я думал, это ты уже поняла.

Руперт журил ее, как непослушного ребенка, а сам между тем одним ловким движением стянул через голову пеньюар.

— Я знаю, ты устала и напряжена, точно пружина. Я хочу тебе помочь. Так что будь хорошей девочкой и исполняй все, что я говорю.

Октавия негодующе посмотрела на него, но Руперт только рассмеялся. В такой ситуации он чувствовал себя, как рыба в воде.

— Пойдем, — покровительственным шлепком подтолкнул он ее к кровати. Октавия упрямо выпрямилась.

— Ты не хочешь меня слушать. Я же тебе сказала, что хочу побыть одна.

— У тебя есть что-нибудь вроде мази или масла? — Руперт направился к туалетному столику. — Мне нужно смягчить руки.

— Это еще зачем?! — не веря собственным ушам, воскликнула девушка. — Потрескались или еще что-нибудь?

— Да нет, глупышка… А, вот это подойдет. — Руперт взял алебастровый сосуд, в котором хранилось благовонное масло для ванны.

— Что ты собираешься делать? — Октавия по-прежнему упрямо сидела на постели. На ней ничего не было, лишь роскошные волосы прикрывали голые плечи, а из карих глаз исчезли безразличие и скука.