Читать книгу "Тщеславие - Джейн Фэйзер"

Руперт нахмурился: жена выглядела подавленной и усталой — утомительный вечер давался ей нелегко. Что произошло между ней и Филиппом на улице? Вопрос буравил мозг, как ноющий зуб.

Наконец в окружении короля и королевы возникло движение, и гул голосов тут же замер. Августейшая пара проследовала через зал, отвечая на поклоны и реверансы едва заметными улыбками, и скрылась в дверях. Вслед за ними последовала свита принца Уэльского.

— Слава Богу, — прошептала Октавия на ухо Руперту. — Еще минута, и я бы не выдержала. Отвезешь меня домой или ехать самой?

Морщинки вокруг глаз сказали Руперту больше, нежели любые слова, и только присутствие людей не позволило ему нежно разгладить их кончиком пальца.

— Отвезу.

— А потом поедешь куда-нибудь еще? — Она изо всех сил старалась, чтобы голос прозвучал бодро.

Октавия сама не знала, чего ей больше хотелось: то ли тихой, успокаивающей ласки, то ли вихря страсти, который унес бы все невзгоды сегодняшнего дня.

— Нет. — Руперт нахмурился — в ее тоне он услышал все, что Октавия попыталась скрыть. Голос заметно потеплел. — Нужно приласкать и успокоить тебя.

Нежность слов, как бальзам, пролилась на раны Октавии, напряжение дня сразу схлынуло.

— Как ты догадался?

— Я не так уж плохо тебя знаю. — Секунду его глаза лучились добротой, но в следующий миг он обернулся к собравшимся:

— Боюсь, дамы и господа, нам придется вас оставить.

Замечание было встречено общим смехом, а Маргарет Дрейтон потянулась, чтобы смахнуть пылинку с его рукава.

— Ночь только началась — впереди столько удовольствий. Разве может прийти кому-нибудь в голову сидеть у своего камелька?

— Вот мне, мадам, — он поклонился, делая вид, что совсем не замечает ее руки, — пришло же.

Оскорбление было столь явным, что поначалу Маргарет Дрейтон ничего не поняла и продолжала улыбаться, но уже в следующую минуту на ее лице появилось напряженное выражение. В толпе хихикнули.

— Пойдем, дорогая. — Руперт повернулся к Октавии и взял ее за руку.

— Ты так пренебрежительно с ней обошелся, — пробормотала Октавия, когда они дожидались экипажа. — Разве можно было так говорить?

— Дама становится слишком утомительной. — В словах Руперта прозвучали раздражение и безразличие.

— И, видимо, больше ненужной? — предположила Октавия.

Несмотря на свою антипатию к Маргарет Дрейтон, в поступке Руперта ее что-то покоробило.

Однажды и она станет Руперту ненужной.

— Может быть, и ненужной, — улыбнулся он.

— Значит, твой план готов?

— Больше того, дорогая. В действии.

Октавия поправила складки наброшенного на плечи бархатного плаща. Она по-прежнему не имела представления, что собирается сделать Руперт с Гектором и Дирком.

— А как твои успехи? — Взгляд стал пристальным. Октавии не хотелось отвечать.

— Ваш экипаж, лорд Руперт! — Слова дворецкого нарушили повисшее молчание.

— Так что же с успехами? — Вопрос был повторен, когда оба устроились в коляске. — У тебя есть мне что-нибудь сказать?

— Кажется, я нашла кольцо — во внутреннем кармане жилета.

— Во внутреннем? Неудобно. — Лицо Руперта никак не отразило нахлынувшее ликование. Он был уверен, что Филипп постоянно носит семейную реликвию. Но то, что Октавия до сих пор не могла обнаружить кольцо, вызывало беспокойство.

— Очень. Придется заставить его снять жилет.

— При определенных обстоятельствах это будет нетрудно сделать. — Голос стал суше песков Сахары, а нахлынувшие вновь видения никак не изменили его спокойного выражения.

— Нетрудно, — согласилась Октавия, нервно постукивая пальцами по колену. — Он бьет жену.

— Так поступают многие мужчины.

— Это не та тема, о которой можно судить с таким легкомыслием, — возмутилась девушка.

— Я и не думал показаться легкомысленным, — стал защищаться Руперт. — Просто меня нисколько не удивляет, что Филипп плохо обращается с женой. Поразило бы, если бы оказалось по-другому. — В темноте коляски Октавия не видела его лица, но различила в голосе едкое презрение.

— Ты его хорошо изучил.

— Почти так же хорошо, как себя.

— Ты его давно знаешь?

— Так же давно, как себя.

Октавия в недоумении нахмурилась и откинулась на спинку сиденья. Муж говорил загадками.

— Но он тебя вовсе не знает.

— Думает, что не знает. — Руперт посмотрел в окно. — Учти, он вовсе не глуп и с тобой, как с женой, обращаться не станет.

— Премного благодарна! — насмешливо воскликнула Октавия. — Но откуда мне это знать?

— У него для этого просто не будет причин. К тому же от него ты будешь возвращаться ко мне. И хоть он и считает, что наши отношения непрочны, все же понимает, что ты под защитой. Филипп никогда не станет связываться с равным, не говоря уже о человеке, превосходящем его в силе и мужестве.

Спокойные рассуждения Руперта обижали и раздражали. Решение пришло само собой: она не скажет о завтрашнем свидании. Руперт не рассказывает о своих планах. Почему же она должна рапортовать ему, как солдат командиру? Ведь он считает, что она должна исполнить роль шлюхи.

Пусть так и будет. Она исполнит эту роль, а потом опустит кольцо в его ладонь, и он никогда не узнает, какой ценой ей это далось.

Глава 16

Коляска подкатила к Довер-стрит. В дом Октавия вошла мрачная, опустошенная и обессиленная.

— Я иду спать.

Руперт передал ее плащ Гриффину.

— Отпусти Нелл, как только она расшнурует корсет.

— Я очень устала.

— И тем не менее… — улыбнулся он. Впервые ей захотелось воспротивиться обаянию его улыбки, ласкающим, обволакивающим ноткам в голосе. Усталость возникла в душе, а не в теле, тем труднее от нее было избавиться. С минуту она колебалась, затем повернулась и направилась к лестнице. Нельзя же спорить в вестибюле, когда рядом Гриффин. Но если Руперт заявится к ней в спальню, она прогонит его прочь.

— Принеси мне коньяк, Гриффин. — И Руперт прошел в библиотеку.

Через несколько минут туда с подносом проследовал слуга.

— Это все, милорд?

— Спасибо. Можешь запирать дом. — Руперт пригубил коньяк. Вечер выдался длинным и утомительным. Коньяк опалил горло и вызвал внутри жгучий, но успокаивающий вихрь.

Октавия, должно быть, снова оказавшись в объятиях Филиппа, обнаружила спрятанное на его теле кольцо. А скоро близнец познает ее великолепное тело во всем потаенном богатстве — станет ласкать снаружи, проникнет внутрь.