Читать книгу "Кукушка - Натали Дэниелс"

– Конни! – крикнула она и дала ей пощечину. – Они спаслись, Конни! С цементного завода шли рабочие; они видели, как машина съехала в воду и ее потащило течением. Они бросились на помощь, Конни! Всех вас вытащили! Энни в порядке! Она в порядке!

Конни уставилась на Эмму, внезапно обмякая на стуле.

– Зачем меня спасли?! Не надо было!!!

* * *

С тех пор как она не приходит, дела мои не очень. Я не знаю, почему она меня бросила. Она была ниточкой, связывающей меня с миром, моей жизненной артерией. Теперь ее нет. Я все еще беседую с ней. «Доктор Робинсон, – говорю я, – какое красивое у вас платье! Что вчера приготовил на ужин Душка Сай?» А если, как в былые времена, тянет понахальничать, спрашиваю: «Душке Саю вчера повезло?» Она не слышит, потому что она у меня в голове. Но я представляю, как падают на лицо ее волосы, как она краснеет и конфузится. Или улыбается – и от этого радостно. Не очень у меня получалось ее веселить. Она поставила на мне крест; я сделала что-то ужасное, непростительное. Я потеряла всех. Раз или два приходил Карл. Не помню, чтобы я его видела, но на тумбочке у кровати появились «Твикс» и дерьмовый журнал. Я не ем и не читаю. Я больше не желаю жить, не заслуживаю, однако мое тело продолжает функционировать. Удивляюсь, как так: я ведь его не использую, не кормлю, оно мне не нужно. Единственное, что оно делает, – лежит на постели; через одну трубку меня кормят, через другую – откачивают отходы. Иногда ворочают или моют. Может, дьявол все-таки поймал меня, и я в аду, и ад – эта комната…

На потолке пятьдесят семь панелей; с двух облезает краска. Это ад, доктор Робинсон? Пожалуйста, ответьте. Вы сейчас дома, доктор Р.? С Душкой Саем? Трахаетесь под сериал? Вы хоть иногда меня вспоминаете? Я скучаю по вашим бесконечным глупым вопросам. Представляю, как она работает, навещает пациентов, сидит с перевернутым вверх тормашками блокнотом на коленях, блюет в их унитазы… Я им завидую. Я думала, между нами что-то такое было. Вспоминаю добрые старые времена, заново прохожу в уме каждую сессию, все ее слова, все секреты. Представляю, что я это она – одурев от усталости, качу коляску с орущим ребенком… Я даже не постаралась ее утешить. А жаль. О, я о стольком жалею…

– Конни!

Голос до боли знаком. Я уже не различаю, что в моей голове, а что снаружи, и глаза открывать не тружусь.

– Конни!

– Да.

– Это я.

– Привет, я.

– Я пришла.

Начинаю думать, что, может быть, голос все-таки не в голове, и с огромным усилием разлепляю веки. День. Панели на потолке серые, а не белые. И краска слезает с трех, а не с двух.

Чувствую холодную влажную ладонь. Меня берут за руку. Пытаюсь повернуть голову. Кто-то сидит рядом с сумкой на коленях. Сначала я ее не узнаю́: к моему горизонтальному миру она расположена под непривычным углом. Зато узнаю аромат. Да, это она, сидит на стуле, полная света, как все люди, которые приходят снаружи, из той реальности, где мне больше нет места. Мелькает мысль, что я ее себе просто вообразила.

– Несс? – говорю я, хотя голос мой за ненадобностью давно пропал.

Она улыбается. Такая знакомая. Подстриглась и выглядит старше, но по-прежнему красива. Темные глаза полны новой нежной грусти.

– О Конни! – произносит она и почему-то плачет; молча, только слезы расплескиваются по щекам.

Гадаю, не случилось ли что. Пытаюсь пожать ее пальцы. Я настолько слаба, что вряд ли она чувствует. Наклоняется вперед и кладет голову мне на руку. Озадаченно смотрю на нее и замечаю свое запястье; шрамы розовые, значит, прошло время. Медленно поднимаю другую руку и касаюсь ее коротких курчавых волос. Текут минуты.

Чудесно, что она пришла, даже если это только фантазия. У меня вновь странное чувство, что мы играем спектакль, мы старые души, которые вместе продираются сквозь вечность. На сей раз я больная, а она медсестра. Мы ничего не говорим; в словах нет нужды, они бессильны. Чувствую ее любовь.

Близость грубо прерывается открывшейся дверью. Скрипуха, моя единственная константа.

– Сядьте, Конни, у вас гости… – произносит она, и я понимаю, что Несс – настоящая.

Смотрю на нее во все глаза, пока Скрипуха обходит кровать и говорит со мной, как с идиоткой (собственно, так и есть). Наклоняется, нажимает кнопку, изголовье приподнимается, а образ Несс поворачивается.

– Хотите воды? – спрашивает Скрипуха, не ожидая ответа. – Ну же, Конни… – журит она и добавляет, обращаясь к Несс: – Совсем глупышка!

Выходит.

Я хочу что-то сказать, но получается шепот, и Несс наклоняется ближе.

– Вот сучка, – повторяю я.

Несс улыбается. Я чувствую к ней одну только любовь; замечаю, как бьется мое сердце, и на мгновение ощущаю связь с собственным телом.

Легонько шевелю пальцами, и Несс опять берет меня за руку. Это не ад. Это первая минута покоя за долгое-долгое время. Чувствую ее прикосновение к коже и удивляюсь, что она такое делает, почему щекочет. Потом доходит, что она трогает самоубийственные шрамы, порезы, которые я сделала, сидя рядом с ней на постели. Водит пальцем вверх-вниз по выпуклым гладким рубцам, как будто стараясь ощутить мою боль. Мне стыдно. «Совсем глупышка».

Открываю веки. Она смотрит печальными карими глазами, глубоко, с дрожью в голосе, вздыхает и говорит:

– Прости меня!

В полном замешательстве мотаю головой. Не знаю, что ответить. Смогу ли вообще когда-нибудь сказать ей хоть слово?

Несс достает что-то из сумки. Отвинчивает крышку и льет в ладонь. Кончиком пальца нежно втирает мне в запястье масло. Пахнет лавандой. Прикосновение к коже изумительно приятно; давно никто меня так не касался, не ласкал мое уродство. Я вздыхаю и вытягиваюсь. Несс не ограничивается запястьем; молча обходит кровать и берет другую руку. Меня снова колет стыд – эти порезы предназначались ей. Пытаюсь вырвать руку. Она не пускает, целует шрамы.

– Позволь мне…

И я позволяю. Закрываю глаза. Слышу бульканье. Она трет ладони одна о другую, мягко берет руку и нежно массирует тыльную сторону, между пальцами, предплечье и выше, следуя за мрачным узором кислотных ожогов. Прикосновение к моей никому не нужной коже так чудесно: масло, тепло рук, ее любовь. Я расслабляюсь, и гибкие пальцы Несс возвращают меня в мое тело. Она не пропускает ни единого шрама, от пальцев рук до кончиков ступней: шея, живот, грудь, бедра, пах, колено, стопа, – каждый покалеченный участочек. Она дарит мне мое тело, я получаю назад свою плоть.

Когда заканчивает, не могу пошевелиться. Блаженно лежу, вдыхая лавандовый аромат. Открываю глаза. Она все еще здесь, ждет, смотрит. Улыбается.

– Я кое-что принесла, – протягивает белый конверт, на котором ее рукой написано «Для Конни».

Пытаюсь сесть; воскресшими пальцами медленно беру конверт. Вглядываюсь в знакомый почерк. Мне он очень нравится – без завитушек, мужской. Аккуратно вскрываю конверт и с ее помощью достаю несколько фотографий.