Читать книгу "Чайка с острова Мираколо - Алена Волгина"

– Жалкая тварь! Если ты пос-с-меешь мне перечить, я растопчу этот комок перьев, а твоего фальшивого «братца» скормлю морренам! Зови их сейчас же или…

– Нет! – вскрикнула я, пытаясь вырываться. Но железная рука держала крепко.

– Что ж, тогда…

Он замахнулся ногой, целясь в клетку, и я закричала:

– Оглянитесь! Да оглянитесь же!

Вода в крипте взбурлила. Лицо дона Арсаго осветилось свирепым торжеством. Выпустив мои волосы, он брезгливо отшвырнул меня в сторону и шагнул вперед, им навстречу. Скорчившись на камнях, я смотрела, как зияющая впереди темнота оживает, поблескивая мокрыми бликами на сморщенной коже, вспыхивает десятками, сотнями мерцающих огоньков.

Надо же, а я столько готовилась. Столько боялась. И в решающую минуту мне даже не пришлось их вызывать – безумие дона Арсаго сделало это за меня.

Глава 22

Как завороженная, я смотрела в клубившуюся над водой темноту. Длинные серые щупальца протянулись оттуда, такие широкие, что не обхватишь ладонями, усеянные светлыми присосками. Между ними мелькали другие – тонкие, как хлыст, по которым иногда пробегали голубоватые искры. Они трогали камни и стены крипты, словно пробуя, удивляясь, запоминая. Наконец они обнаружили нас с графом.

Один черный жгут обвился вокруг моего запястья, другой обхватил ногу выше колена. Я передернулась от скользкого прикосновения. Морской гость изучал меня, пробовал на вкус так же как камни, воду и все вокруг. Он запросто мог сломать мне руку, не рассчитав своей силы.

Прикоснуться к его разуму я опасалась, но чувствовала оранжевый огонек интереса, ленивое любопытство… из которого постепенно, словно опухоль, вырастала алая злоба. Дон Арсаго рядом со мной торжествующе расхохотался, и его смех эхом заметался в стиснутом пространстве крипты.

А потом он вдруг закричал.

Я зажмурилась, отвернувшись, но я не умела закрыть свой разум от морского пришельца и поэтому видела…

…как пурпурно-серая змея стиснула дона Арсаго поперек туловища, ломая ребра,

…как десятки и сотни присосок впились в его ноги, втягивая кожу так, что она лопнула, брызгая кровью,

…как граф отчаянно дергался, раздирал ногтями скользкие щупальца, пытаясь отлепить от себя этот живой студень.

Я чувствовала предсмертную тоску и ярость дона Арсаго как свою собственную. Последнее, что я видела – искаженное криком лицо, на которое наползала черная глянцевая оболочка, будто желая высосать, поглотить его целиком.

Они сплелись в единое целое. Дон Арсаго кричал – гость из моря пил его заживо, насыщаясь чужой кровью, чужими чувствами, чужой жизнью. Я могла лишь оцепенело наблюдать за этим, сознавая, что следом придет моя очередь. Страха не было. Меня сковало безразличие. Вдруг сквозь крик я услышала чье-то движение, краем глаза поймала высверк меча, золотой в свете фонаря, угадала знакомую фигуру – и меня пронзило таким ужасом, словно вся кровь в жилах превратилась в ледяную воду. Зато оцепенение как ветром сдуло.

– Нет! Сандро, нет, не надо!

Я рванулась к нему, выдираясь из «жгутов», уже видя, что не успею. Взблеск меча крест-накрест разрубил подвальную темноту. Вода в крипте словно вскипела, алая ярость морского чудовища сменилась белой вспышкой изумления. Тело графа выбросило на берег. Серые змеи-щупальца резко втянулись в воду – и я, наконец, почувствовала себя свободной. Затем тонкие искристые жгуты взметнулись вверх, осыпав каменную крошку с низкого потолка. Два из них хлестнули по груди Алессандро. Он упал возле самой воды, которая всколыхнулась, жадно слизывая кровь. На белой рубашке быстро набухали черные пятна.

– Стойте! Хватит!

Забыв обо всем, я влетела в воду по колено, замерев в одном в дюйме от слизистой массы, похожей на спутанный клубок змей. Толстое щупальце поднялось из воды, шевеля слепыми отростками. Пусть это… существо не имело глаз, но готова поклясться, оно меня видело. Каким-то образом.

– Уходи. Человек, который звал тебя, мертв! Его больше нет! А другого я тебе не отдам. Уходи!

Оно не касалось меня, но само его присутствие ощущалось как давление. Чужая воля просвечивала меня насквозь, давила со всех сторон, сминая мой разум, который быстро таял, словно горящая свеча. Это было совсем не так, как с Каритой. И не так, как с пескатором, в чьей квадратной черепушке сухими горошинами перекатывались коротенькие злобные мыслишки. Этот разум раскрывался передо мной слой за слоем, как цветок. Как часовой механизм, в котором вращались шестерни за шестернями. Один слой разума, за ним – еще один слой, и еще, и еще…

Этот гость, явившийся в крипту, был лишь разведчиком, маленькой капелькой слизи, наделенной собственной волей. Я видела сквозь него другое существо, невообразимо огромное, такое же старое, как сам мир. Оно обитало не в нашей мелкой лагуне, изрытой фарватерами, и не в уютном теплом Длинном море – нет, оно находилось гораздо дальше отсюда и все же видело меня, если здесь уместно это слово, так как я теперь понимала, что зрение – лишь одна из возможностей. Оно дремало где-то на глубине, куда никогда не проникал луч солнца, словно в холодной пустоте небесного пространства. Это было похоже на космос. Вокруг спящего древнего колосса плавали десятки, сотни живых созвездий, рассеивая мрак.

Я слышала, что многие морские организмы излучают свет, но теперь я видела это воочию, хоть и чужими глазами. В вечной прохладной тьме извивались жемчужные ниточки морских червей, величаво плыли светящиеся гроздья медуз. Призывно подмигивали каракатицы, приманивая брачных партнеров. Беззвучно раскрылась пасть какого-то подводного охотника, нацеливаясь на светящиеся огоньки.

А древний колосс спал. Его мысле-картины проплывали передо мной, грузные и неспешные, словно киты. Он помнил время, когда наша лагуна представляла собой лишь унылую цепочку подводных мелей и грязных островков, поросших камышом. Я словно была им, когда он единственный раз поднялся к солнцу и шагнул на берег, отчего часть суши погрузилась под воду. Озирая чужими глазами незнакомое пространство, расцвеченное голубым и рыжим, я вдруг поняла, что глубокие тинистые овраги на дне нашей лагуны раньше были руслами рек, и вообще это дно когда-то было сушей. Давно, тысячи лет назад. Теперь же колосс снова грузно ворочался на дне, медленно просыпаясь. Он испытывал неясное беспокойство и смутную зовущую тоску. Крохотной искрой собственного гаснущего сознания я понимала, что если такая туша поднимется на поверхность во второй раз – от Венетты останется одно воспоминание. Город будет сметен морской волной…

Меня охватил страх. Вторжению этого мощного разума было невозможно противиться. Задыхаясь от паники, я пыталась собрать воедино, удержать какие-то обрывки мыслей, клочья воспоминаний… бесполезно! Внезапно, когда голова уже готова была лопнуть, меня отпустило. Нахлынула такая слабость, что я упала в ледяную черную воду. Холод обжег мне конечности… кажется, это называется «руки»?