Читать книгу "Ольф. Книга вторая - Петр Ингвин"

— Спасибо, Нина, как-нибудь в другой раз. Нам пора. Челеста, одевайся, уходим.

Перевода не требовалось, все сказали глаза и жесты.

— Хорошо.

Кудрявая пуля умчалась собираться.

— А я очень много узнала об итальянской культуре изнутри, — сообщила Нина. Ее голос старался звенеть, как в былые времена, но грусть в глазах выдавала истинное настроение. — Ты знаешь, что утка-то, оказывается, говорит «ква-ква», а лягушка «кра-кра»? Челеста мне открыла глаза на многое, что прочно вошло в быт и в принципе не представлялось другим. Макароны, например, она считает первым блюдом. Воду для чая не кипятит, а подогревает в микроволновке. Без микроволновки она вообще жизни не представляет. Маниакально выключает свет по всей квартире. Салат ест после основного блюда. Пирожное чаем не запивает, принимает поочередно: съела — запила. В ванной ей очень не хватает окна. Разувается только когда скажут, а ей самой при входе в квартиру в голову не придет. При знакомстве бросается целоваться. Когда разговаривает — мощно размахивает руками, а уж когда нервничает — прощайте, люстры. Еще она не понимает, зачем на шинах многих машин рисуют яркие ряды точек. Я так и не смогла объяснить, что такое шипы, хотя очень старалась.

Когда обсуждаемая персона вышла полностью укомплектованной для дальних путешествий, и мы встали в дверях, плечи хозяйки опустились.

— Олег, — протянула она с внезапной хрипотцой. — Не забывай. Заходи.

— Не обещаю, — честно признался я. — Но не забуду — это точно.

Взятая под руку подружка сделала первый шаг к двери, тут Нина ударила себя по лбу и опять унеслась на кухню. Что-то зашуршало-загремело, и она вернулась с пакетом продуктов — разных фруктов, сгущенки…

— Возьмите. — Тяжелый сверток был насильно вручен в мои руки, возражения не принимались. — Девочке в подарок.

Мы отбыли.

— Челеста, — сказал я, когда оба сели на обычные места: капитан в капитанское кресло, а юнга на краешек кровати. Корабль взмывал ввысь. — Прости меня, дурака. Я долго тебя мучил. И сам мучился. Мне хорошо с тобой…

— Хорошо?

Меня пронзил жалобный взгляд. Понимающий ли? Вряд ли.

— Хорошо. А без тебя плохо. Я думаю о тебе. Я скучаю по тебе, когда тебя нет рядом. Как думаешь, что это значит?

Челеста очень старалась понять, просто до слез.

— Сэй буоно, Ольф. Пьено ди бонита. Ле буони ациони нон ванни май пердуто. Сперо ке нон иницио ди мандарми а каза?*

*(Ты очень хороший, Ольф. Полон доброты. Добрые дела никогда не пропадут. Надеюсь, ты не собираешься отослать меня домой?)

— Теперь все будет по-другому. Я хочу по-настоящему дарить радость, не кусочками, где шаг вперед и два назад. Я оставляю прошлое в прошлом.

— Перке сэй танто сэрио, ке сучессо?*

*(Почему ты такой серьезный, что случилось?)

— Больше никаких дел и опасных отлучек. Мир подарил мне золото, а я цепляюсь за медяк. Ну не придурок ли? Гори все синим пламенем. Отныне есть только мы и мир. Хорошо?

— Хорошо! Ке пеккато ке нон каписко ньентэ.*

*(Как жаль, что я ничего не понимаю)

Вот и поговорили.

— Гляди. Что-нибудь узнаешь? Для тебя это место должно быть символичным.

Внизу проявилась цель путешествия. С высоты она напоминала серого краба в желтых песках. Еще минута, и корабль поплыл над старой частью очень старого города. Пусть старого не в реальности, но в мифах. Каждый верит, во что хочет. У Челесты на груди крестик, она должна верить.

— Комэ си кьяма ла читта? Зэ нейм ту зе сити.*

*(Как называется этот город? Имя города)

— Мастер называл его Ершалаим. Город мира. Собственно слово Иерусалим так и переводится. На иврите — Йерушала. Он же Шалем, Иевус, Сион, Ир Давид, Элия Капиталина… А если брать чистые факты, то просто арабская деревенька Эль Кудс, где даже Наполеон в Египетском походе не разглядел былой мировой столицы. Такое решение приняли много позже по политическим соображениям, а городом мира до назначения на эту должность Эль Кудса являлся Константинополь, он же Стамбул, по-турецки — Истамбул. Кстати, название с турецкого не переводится, знакомый по турбизнесу турок рассказывал, что это старинное слово, а его значение утеряно. Ну, утеряно так утеряно, ничего не попишешь. Зато Истанполис легко переводится с греческого — просто Новгород. Запутанная история, не находишь?

Все это Свете вывалить бы, когда она Иерусалим вспоминала. Но там мне русским же языком тоже таких версий и эмоций в ответ набросают, что потом век не отмоешься. А здесь — красота: слушает умница, кивает, даже, кажется, что-то понимать начинает.

— Джерусалеммэ?!

Следующие пару часов я носился за Челестой как угорелый. Для меня это был просто старинный город, переполненный мифами, как Москва машинами пятничным вечером. Девушка видела иное. Здесь все дышало историей, святостью и духовностью. Центр трех мировых религий. Кажется, я угадал с выбором города.

Глядя, как напарница мечется в своем молниевом платьице по пыльным камням, я пытался построить дальнейший день. Не давало покоя вчерашнее с ней сумасбродство. Сможем ли сегодня тоже почувствовать себя на одной волне?

Храмовая гора оказалась вовсе не горой, как, впрочем, и Голгофа. Зато вход в ад понравился — под боком, чтоб далеко не ходить. В общем, не испытывая никакого пиетета, я больше кривился, чем восхищался, и чтобы не огорчать спутницу критическим настроем, сосредоточился на безопасности путешествия.

Мои усилия не пропали даром, с нами ничего не случилось. По дороге обратно к замаскированной стоянке Челеста вся искрутилась, словно подхватила чесотку, руки лезли за спину через верх и низ, тело вертелось.

— Довэ андьямо адессо?*

*(Куда теперь?)

Обернувшись к ней, я обомлел: решив сделать мне приятно или себе прохладно, каждую молнию платья спутница оставила наполовину открытой, отчего платье превратилось в нечто ажурное и эфемерное. Множество разрезов жгли взгляд. Челеста довольно улыбалась.

— Быстрее домой, пока никто не увидел!

Наши руки сцепились, мы побежали. Корабль принял нас в объятия — прокопченных и пропесоченных, вымотанных до нитки. Так казалось. Но я знал средство от усталости, называется оно — море. И не надо лететь в далекие дали, до Мертвого моря всего тридцать пять километров, даже автопилот не понадобится — за минуту доберемся в ручном режиме.

— Переодевайся. — Я указал на кладовку, затем на изумительную синюю гладь под нами.

— Андьямо а уна пьяджа?*

*(Пойдем на пляж?)

Судя по всему, Челеста поняла все правильно, она переоблачилась в самодельное бикини, а мои сатиновые семейники в полосочку вдруг вызвали отторжение.