Читать книгу "Спаситель и сын. Сезон 1 - Мари-Од Мюрай"

Палило жаркое солнце, и Спаситель в поисках тени поехал по дороге, уводящей от побережья. Дорога шла то вверх, то вниз, огибала холмы. Куда ни посмотришь — зеленые волны, небольшие горки, как в японском саду. В зеленых зарослях виднеются деревянные хижины, пасутся привязанные к колышку светло-коричневые коровы, похожие на зебу. Свинки, очень смешные, розовые с черными пятнами, то и дело перебегают дорогу перед машиной.

— Сейчас, Лазарь, ты увидишь то, чего скоро уже никто никогда не увидит, — сказал Спаситель, когда они подъезжали к городку Ривьер-Пилот.

Он показал рукой в сторону поля, где жнецы большими ножами срезали последние стебли сахарного тростника, связывали в пучки и грузили на мулов.

— Одни старики еще соглашаются на этот рабский труд, — прибавил Спаситель.

— Значит, у нас скоро не будет сахара? — забеспокоился Лазарь.

Отцу не всегда нравился ход мыслей сына.

— Сахар будет, просто тростник уже давно убирают комбайнами, — ответил он.

Он остановил машину у обочины, вылез и сделал то, что любил делать в детстве: подобрал с земли упавший с повозки стебель тростника. Почистил его перочинным ножом, а потом показал сыну, как нужно его жевать, чтобы добыть сладкий сок.

Рискуя утомить малыша донельзя, Спаситель в следующие два дня торопился показать ему все, что только можно: птичек-колибри, которые засовывали длинный клюв в цветки гибискуса, застывшую лаву на склонах вулкана Пеле, холмы, похожие на спины скачущих горных коз, пляжи с черным песком в Карбе и с золотым — в Тартане. Когда они как-то раз присели отдохнуть у рыбацкой лодки под названием «Святой Дух», Спаситель вдруг вдохновился и прочитал стихотворение, которое учил в первом классе и, как оказалось, не забыл:

Это остров Мартиника, любящий ветер. Он плывет в океане и пахнет ванилью. Солнце ярко и жарко над островом светит. Я родился на нем, я антилец.

— Здорово, конечно, но все-таки… — вздохнул Лазарь.

— Всё-таки что?

— Да ничего.

— Говори, Лазарь, я не обижусь.

— Мне Поля не хватает.

Неловкая фраза ощутимо царапнула Спасителя. Он хотел поделиться с сыном любовью к родине. Неужели не получилось?

— Хочешь, позвони ему? А то он скоро ляжет спать…

Лазарь подскочил от радости. Можно было подумать, что друзей разделили не сотни километров, а сотни лет. Лазарь отошел в сторонку и приложил к уху телефон. Спаситель в детстве так прикладывал к уху раковину и слушал море. Лазарь проявил умеренность — уже через две минуты он с сияющими глазами вернул отцу телефон.

— Ну что? Всё хорошо? — спросил Сент-Ив, подумав о Луизе.

— Да. Только, знаешь… — Лазарь снова вздохнул.

— Что?

— Габена мне тоже не хватает.

На этот раз Спаситель только присвистнул. Не стоит потакать всем капризам.

— Что ж, напиши ему открытку.

Они вернулись домой в семь, в золотисто-пурпурном свете короткого заката, а в начале восьмого ночь уже опустила свой черный занавес. Лазарь уселся на террасе, выбрал глянцевую открытку с волшебным островом Мартиника — золотой пляж, кокосовые пальмы, сияющее море, — взял ручку и под хриплое кваканье лягушек написал:

«доргой габен надеюсь спасен здоров у меня все хорошо тут здорово жарко и едят непоймичто. Без тебя скучаю. Ты ГЕРОЙ. Лазарь».

— Вау! Ничего не скажешь, грамотей! — воскликнул отец, заглянув через плечо в письмо сына.

— А ты очень грубо разговариваешь.

— Можно мне кое-что прибавить?

Лазарь протянул отцу ручку, и тот вывел рисунок в уголке.

— Ты здорово рисуешь черпаки, папа!

В этот вечер Лазарь уснул как убитый, так же быстро, как настала ночь. Спаситель еще долго не спал, сидел и слушал сонное дыхание сына. Он готовился: завтра и его, и Лазаря ожидало тяжелое испытание.

* * *

Утром Спаситель объявил сыну по-креольски, что они едут в Фор-де-Франс.

— В детстве я только о нем и мечтал. Большой город. Шикарные магазины, кино, американские туристы. Но из-за работы в ресторане у родителей было мало свободного времени, и они редко меня туда возили. Ты увидишь, в Фор-де-Франсе народ на улицах очень красивый. И всех цветов кожи. В пятнадцать лет я влюблялся на каждом шагу.

Спаситель подхватил вилку и нож и принялся ритмично ими постукивать, напевая креольскую песенку. Он всеми силами старался справиться с волнением. Поездка в Фор-де-Франс, а он прекрасно понимал, что она совсем не интересна для восьмилетнего мальчугана, была только предлогом. Он собирался открыть сыну тайну, которую до сих пор тщательно от него скрывал.

Им понадобилось два часа, чтобы доехать до города. На улице Гальени Спаситель остановил машину перед бежево-розовым особнячком под № 12 и голосом туристического гида сообщил:

— Здесь жила мадам Леонсия Турвиль.

— Турвиль? Как мама?

— Мадам Леонсия была двоюродной бабушкой твоей мамы. А теперь послушай, как все было. Мои родители, видя, как хорошо мне дается ученье, решили отправить меня в лицей. В Фор-де-Франсе, в пятидесяти километрах от Сент-Анна — представляешь? — находился самый лучший лицей Шельшер. Меня в него и определили, и родители нашли женщину, которая согласилась взять меня на пансион. Ее звали мадам Леонсия Турвиль. В этом вот доме я и познакомился с Изабель, она как-то пришла пообедать к бабушке.

— И ты в нее влюбился?

— Не сразу. Она тогда была маленькой девочкой, а я — как я тебе уже говорил — влюблялся на каждом шагу. По-настоящему я познакомился с твоей мамой, когда закончил учебу в метрополии.

Сидя за столиком в кафе за кокосовым мороженым, Спаситель объяснял сыну, кто такие «белые креолы», или, как говорили на Мартинике, «беке». Так называли потомков первых белых поселенцев. Некоторые, в том числе предки Турвилей, прибыли сюда еще в XVII веке. Беке на протяжении веков заключали браки только между собой. Пришлось затронуть и трудную тему — об их отношении к черным.

— У мамы были рабы? — в ужасе спросил Лазарь. Он был еще в том возрасте, когда кажется, что родной дед мог знать Наполеона.

— Что ты, сынок! Рабство отменили в тысяча восемьсот сорок восьмом году.

— Вот и хорошо!

Такому маленькому мальчику не понять, что привычное деление на рабов и хозяев не исчезнет за одно поколение. Даже за два. Даже за три.

— Помнишь, что я тебе говорил о твоем хомячке Баунти? Я сказал, что он никогда не жил в пустыне, но помнит о ней.

Лазарь нахмурился. Ему показалось, он знает, что скажет ему отец.

— Я не родился рабом, но унаследовал память о рабстве от моих предков. Их оторвали от родной земли, от Африки, разлучили с близкими, которых они любили, и продали беке. Беке нуждались в рабочих руках, чтобы собирать сахарный тростник у себя на плантациях. Меня это ранит всякий раз, когда я об этом думаю. Я прапрапраправнук раба.