Читать книгу "Время мертвых - Александр Тамоников"

Мы стащили в кучку раненых. Кому-то требовалась перевязка, другим — дополнительная оплеуха. Пришел в сознание Николаев, успел сказать пару ласковых и снова отправился в нокаут. А Головин уже бегал вокруг музея, докладывал по рации: все живы, но качественно вырублены — охранники, прораб Гулямов. «Вызывайте «скорую», Алексей, — распорядился Якушин. — Да не одну — пусть выезжает вся станция».

Головин прыжками несся к шлагбауму, докладывал оттуда: живы наши охранники, но и им досталось, все связаны и мычат в тряпочки! Крюгера, лежащего у черного хода, тоже оживили. Он держался за голову, бормотал: «Больно, мужики, ничего не нужно, лучше сразу в топку. Топка-то рядом…» Хулиганов след простыл, неизвестно, были ли это реальные гопники, нанятые за деньги, либо ряженая публика на содержании «мирового правительства». «И полицию вызывайте, — устало бормотал Сергей Борисович. — Хватит уже, натерпелись…»

Резонно было допустить, что в такую даль экстренные службы не разгонятся. У нас имелось в запасе минут пятнадцать или двадцать. Алла Михайловна, словно ненароком, глянула на часы, и все вспомнили. Часы показывали 23 часа 54 минуты. Люди переглядывались, делали озадаченные лица. Все волновались. Я тоже пребывал не в своей тарелке, хотя до последней минуты ко всей этой затее относился со скепсисом.

— Михаил, закройте все двери, если вам не сложно, — побледнев, попросил Якушин.

Помощник по персоналу умчался к выходу, было слышно, как сработала «собачка». Он вернулся, кинулся к противоположной двери. Алла Михайловна, сосредоточенно сопя, вытащила часы из-под катафалка. Они стояли, ко всему невозмутимые, отливал циферблат, поблескивал лак на деревянных боковинах. Страшно хотелось курить, я даже вынул сигарету, сунул в рот, но так и не решился поджечь, хотя подобный поступок мне бы сегодня простился. В центре зала практически не было освещения — только бледное мерцание расползалось по сумрачным экспонатам. Лампа лишь в районе лестницы на второй этаж да в противоположном конце — перед входным тамбуром.

Без четырех минут двенадцать со стороны главного входа появился посторонний. Это был мальчик лет десяти с сосредоточенной мордашкой, с волнистыми русыми волосами. Он был одет как все дети — смешная легкая курточка с капюшоном, подвернутые джинсы, полосатые кроссовки «Адидас». Он шел по залу как ни в чем не бывало. Это был обычный мальчик, ничего особенного. Он подошел к часам, покосился в нашу сторону. Люди онемели, открыли рты. Казалось, всех пронзила столбовая болезнь. Мальчик вынул ключ из кармана, сел на корточки перед боковой панелью часов, стал совершать какие-то манипуляции. Он словно заводил детскую машинку с пружиной! Потом поднялся, сунул ключ в карман и с невозмутимым видом отправился в обратную дорогу. Люди зачарованно смотрели ему в спину. Он растворился в сумраке перед входной дверью. Потом был звук — словно дверь открылась и закрылась…

Но Михаил же вроде ее закрыл?

— Мальчик, ты что тут делаешь? — воскликнул, стряхнув оцепенение, упомянутый персонаж. — Мальчик, подожди, ты с кем? Где твои родители?

И он припустил за ребенком к выходу, крутил срывающимися пальцами ручку защелки, выскочил на улицу. Мы слышали, как он зовет ребенка, но никому не хотелось к нему идти и делать то же самое.

А был ли мальчик? Мы круглыми глазами смотрели на Сергея Борисовича, как будто у него были заготовлены ответы на все вопросы! Но тот и сам был основательно ошеломлен. Вернулся Михаил с отвисшей от удивления челюстью.

— Сергей Б-борисович… — Он заикался от волнения. — Там нет никого… Как он вошел, я же сам дверь закрыл?

— Поправьте меня, Сергей Борисович, — сказала Варвара. Ее голос как-то странно вибрировал. — Хранитель России — дух, сверхъестественное существо — это же мальчик лет 10–12? Его еще называют «ключником», потому что у него есть ключи от всех дверей… Он же не имеет отношения к этой истории?

— Нет, конечно, — буркнул я. — Самый обыкновенный мальчик — родители бросили, потерялся, от поезда отстал. Дети ведь всегда бродят ночами в одиночестве по крематориям и странным музеям, проникая даже в закрытые помещения.

Я готов был поклясться, что это был настоящий ребенок! Вдруг в часах что-то со скрежетом провернулось! Мы снова замерли, установились на них, как на бомбу. Дрогнули стрелки. Маленькая теперь была точно нацелена на 12, минутной до этого деления осталась одна минута. Часы шли! Внутренности старого хронометра издавали кряхтящие звуки.

И вдруг погас свет! Воцарилась липкая тишина. Что-то поскрипывало в часовом механизме, отмеряя секунды.

— Все на улицу, бегом… — каким-то посаженным голосом произнес Якушин. — Сейчас произойдет… Меньше минуты осталось…

Я уже опомнился, включил фонарик в сотовом телефоне. И не только я — Варвара включила, Алла Михайловна. Люди вереницей устремились к выходу, высыпали к пустырю, на котором коротал недели и года одинокий сфинкс. Отсюда купольная крыша крематория была как на ладони. Смутно очерчивалась сферическая часть на фоне черного неба. Тучи сомкнулись, закрыли звезды. В округе тоже не работало освещение, все погасло — подсветка крематория, фонари на парковке и в Парке Памяти. Тоже густая неправдоподобная тишина, будто перед грозой…

И вдруг мы отшатнулись от яркой вспышки! На краткий миг озарился купол крематория. Секундная пауза — и столб фиолетового света фонтаном рванулся в небо! Он прорезал тучи, словно копье мягкое масло, прошел сквозь них и не вернулся. Несколько секунд после этого в небе оставалось и подрагивало бледное свечение, потом растаяло, расползлось, снова стало темно.

Последовательно, в сопровождении сухих шлепков загорались огни — включалась подсветка крематория. В плафонах фонарей на парковой аллее возникали оранжевые огоньки, они ширились, раскалялись, напряжение в приборах ночной иллюминации возвращалось к норме.

«Вот это да», — подумал я. И тут же решил — никому не скажу. Остальные потрясенно молчали. Подобные световые эффекты на ровном месте не каждый день увидишь.

— Нострадамус вдруг вспомнился, — тихо сказал Сергей Борисович. — С одним из своих пророчеств по поводу России: «Мрак, развал и пустошь — нет на земле и бумаге единой когда-то страны. Одно лишь спасение есть — даровано Богом мгновенье, волшебнику меч свой поднять…» Задумаемся на досуге, молодые люди: не этот ли меч мы сейчас лицезрели?

Из оцепенения нас вывели вопли сирен, мельтешение проблесковых маячков. Несколько машин въезжали на парковку. «Скорая помощь», доблестная полиция, спасатели МЧС… Они не могли не видеть, приближаясь к шлагбауму, сноп света над крематорием. Как, интересно, Сергей Борисович собирается выкручиваться? Репетируем световое шоу?

Эпилог

В воскресенье, 19 августа, Варваре лишь к обеду удалось до меня достучаться. Она вскочила ни свет ни заря, что-то делала, мылась, чистила перья, наводила марафет. Сознание периодически включалось — она насиловала компьютер, кому-то звонила, при этом говорила таким тоном, словно планировала как минимум государственный переворот.