Читать книгу "Рыжая Соня и ловцы душ - Энтони Варенберг"

— Еще бы! — Сулар зажал нос и поперхнулся.

Кииту накрыла кувшин крышкой и поставила на полку рядом с другим, полным пиявок.

— Почему я...— начал было Сулар.

— Ты — что? Разве ты впервые ночуешь у меня?

— Нет, конечно, но... я был не один... и я не помню, как сюда пришел.

— Луна нынче полная,— пожала плечами Кииту,— а в такое время ты с детства становишься сам не свой.

— Не до такой степени, тетушка,— возразил он.— Я не пьян и не безумен. Где Соня?

— Забудь о ней,— посоветовала знахарка, глядя на него живыми проницательными глазами,— пока не поздно! Опомнись, она еще дитя!.. Ты с ума сошел, если мечтаешь о ней... Но если ты не можешь ничего с собой поделать, у тебя есть Каэлла — возвращайся к ней и получи все, чего ни пожелаешь. Но не прикасайся к этой девушке, не ищи встречи с нею! Уезжай, уноси ноги, если тебе дорога жизнь!

Сулар задумался. Конечно, он перешел все границы с этой рыжеволосой малышкой. Малышкой... Ничего себе! Да она превзойдет любую взрослую, опытную в постели женщину, к тому же у тех нет ее юной свежести, непосредственности и... и... Нет, так нельзя! Этот цветок расцвел не для него. Кииту совершенно права: нельзя так распускаться. До добра подобное точно не доведет.

— Хорошо,— тяжело проронил он, с силой проведя ладонью по помрачневшему лицу,— я понял. Я поеду домой, в Аквилонию, нынче же.

Кииту облегченно вздохнула.

И вскоре Сулар был уже в седле. Он гнал коня так, словно его преследовала стая волков.

Вот только путь его лежал в прямо противоположную сторону — на север, к заморийской границе. Он ничего не сказал об этом ни Соне, ни старухе-ведунье, но накануне вечером гонец из Аквилонии доставил ему срочный, так давно ожидаемый пакет, запечатанный знаком Огненного Солнцеворота — символом митрианских жрецов.

Звезды указали дорогу к Предсказанному! То, что должно было свершиться, свершилось.

* * *

Вернувшись после длительного отсутствия в родительский дом, Соня сразу заметила некоторые перемены. Прежде столь близкий ей Хун-кар, товарищ ее опасных забав и рискованных похождений, держался более отчужденно. А вот Эйдан... с ним явно тоже что-то произошло помимо того что он заметно вытянулся и казался куда более рослым, крепким и решительным, нежели раньше. Тихоня, не расстававшийся с абаком и, кажется, желавший посвятить всю жизнь торговле в отцовской лавке, сделался совсем иным.

Соня никогда не была особенно дружна с ним, несмотря на то что они появились на свет одновременно; разве что во младенчестве, но она этого не помнила. По словам Сиэри, близнецов пришлось рано разлучить и какое-то время растить раздельно для их же пользы: дети общались только между собой и до трех лет даже не могли овладеть нормальной человеческой речью, довольствуясь собственным, только им двоим понятным языком. Насильно разделенные, в первое время они очень страдали друг без друга; Соня от потрясения разучилась смеяться, а Эйдан — даже плакать, но постепенно все пришло в норму, и позже, когда у них вновь появилась возможность свободно общаться и играть вместе, ничто не напоминало об их прежней привязанности друг к Другу,— наоборот, брат и сестра с годами только отдалялись.

Соня была более решительной, сметливой, ловкой и рослой, что весьма задевало самолюбие Эйдана, и он ее откровенно недолюбливал, особенно когда Келемет ставил дочь в пример ему и Хункару. Кроме того, ей, как девчонке, многое сходило с рук, в то время как ему нередко перепадала суровая порка за провинности, не идущие ни в какое сравнение с теми, в коих бывала замешана Соня.

Но теперь именно Эйдан встретил ее с особенной радостью. Ему, кажется, не терпелось увидеть реакцию сестры на то, как сильно он изменился, и юноша с удовлетворением поймал ее удивленный и восхищенный взгляд.

— Ты стал настоящим красавцем, малыш,— воскликнула Соня,— и... и так похож на отца, с ума сойти! Удивительно, и как я этого раньше не замечала!

Эйдана в семье принято было считать младшим, поэтому подобное обращение его не удивило.

— А что, ты теперь меньше времени проводишь в этой своей противной лавке? — некоторое время спустя спросила она, оставшись с Эй-даном наедине.

— Да, отец хочет, чтобы я больше тренировался как боец,— ответил тот,— абак — неподобающее оружие для гирканского... воина.— От Сони не укрылась сделанная им странная пауза, словно Эйдан хотел сказать что-то другое, но вовремя осекся; он тут же перевел разговор на нее.— Как тебе жилось у Маади?

— О! Прекрасно! — Девушка ничуть не лукавила, просто при этом вопросе вспомнила кое-что иное, нежели занудное обучение этикету; ее сердце дрогнуло и забилось сильнее.— Я жду не дождусь, когда смогу вернуться туда.

— Вот уж никогда не поверю, что ты остепенилась,— улыбнулся Эйдан,— и что тебя кому-то удалось выдрессировать настолько, чтобы ты почувствовала вкус к светской жизни, танцам и прочему.— Он сорвал тоненькую травинку и принялся задумчиво покусывать ее крепкими ровными зубами, искоса поглядывая на сестру.

— Да уж,— с притворным разочарованием проговорила Соня,— ты неплохо знаешь меня.— Рассмеявшись, она порывисто наклонилась к сидящему на земле Эйдану и обняла его; при этом из выреза ее простенького платья, под которым уже отчетливо вырисовывалась высокая и крепкая грудь, выскользнул золотой медальон ручной работы и, очевидно, немалой стоимости, но Соня не заметила этого.— Я тебя обожаю! Кажется, мы сможем легко найти общий язык.

— Я вот тоже полагал, что ты для меня — не великая загадка,— заметил Эйдан,— но, кажется, ошибся. Раньше я не замечал у тебя страсти к украшениям. Красивая вещь. И выполнена со вкусом,— сказал он, взвешивая медальон на ладони.— Откуда он у тебя?

— Подарок.— Соня поспешно вырвала вещицу из его руки и мгновенно спрятала, слегка смутившись.

— Неужели? Чей, интересно?

—: Твое какое дело? Допустим, мужчины... человека, которого я люблю и который...

— Соня, мне это совсем не нравится. Мужчины не делают женщинам подарки просто так.

— Ты-то откуда знаешь? Подумаешь, строит из себя знатока Жизни! Просто... тому человеку это ничего не стоит, он достаточно богат.— Серые глаза ванирки растворились в тревожной нежности иссиня-черных — гирканца. Глаза Сиэри — во взгляде Келемета. Но уже в следующий миг Соня перешла в наступление.— Тебя это все не касается, отстань, я не собираюсь обсуждать с тобой...

— Ты была с ним? — продолжал, однако, брат.— Скажи мне правду.

— А ты что, уже был с женщиной? — надеясь смутить Эйдана и заставить заткнуться, вопросом на вопрос ответила Соня, зная его застенчивость и полагая, что брат сам сменит тему.

— Был,— запросто ответил тот,— отец сам водил меня к... одной. Ну, ты понимаешь, чтобы я мог научиться, узнать, что это такое. Однако я — парень, а тебе, как девушке, рано думать о чем-то подобном.

— Ой, да ты учить меня, что ли, вздумал?! — яростно вскинулась Соня.— Вот зануда! И насчет страсти к украшениям — ты сам не расстаешься с побрякушкой, она вечно болтается у тебя на шее! — Она попыталась дотянуться до золотой пластинки с выгравированной на ней головой рыси, висевшей на груди Эйдана, но брат отстранился и резко вскочил.