Читать книгу "Артур Артузов. Ас разведки и контр-шпионажа - Юрий Ленчевский"

Когда же Рейли было объявлено постановление коллегии ОГПУ о применении к нему высшей меры наказания, что приговор 1918 года будет исполнен, то былая выдержка изменила ему[34].

Рейли не верит. Чтобы спасти свою жизнь, он уже готов на все. 30 октября он пишет заявление:

«Председателю ОГПУ Ф. Э. Дзержинскому» После происшедших у меня разговоров я выражаю согласие дать вам вполне откровенные признания и сведения по вопросам, интересующих ОГПУ, относительно организации и состава великобританских разведок и, поскольку мне известно, также сведения относительно американской разведки, а также лиц в русской эмиграции, с которыми мне пришлось иметь дело.

Сидней Рейли. Москва, Внутренняя тюрьма, 30 октября 1925 года

Это заявление говорило о том, что Рейли уже не возлагал надежд на заступничество английского правительства. Теперь он хотел только выжить. Любой ценой! Даже раскрытием всех тайн своих покровителей. «Высокие» идеи, «философские» обоснования провокаций, диверсий и терроризма — все было отброшено. Сохранить жизнь! Ради этого Рейли шел на все.

И Рейли предает своих хозяев. Он рассказывает Стырне, основному своему следователю, все, что знает, а знает он, по мнению чекистов, много об английской разведке. (Однако они ошибались.)

Сидя в камере, Рейли с горечью анализировал происшедшее с ним. А ведь в каких только переделках довелось побывать… В голове Рейли прокрутилась лента воспоминаний тех лет… Убитый Кроми…

«А я хочу жить! Жить!» — стреляло в голове великого шпиона. Любой ценой Рейли хотел выжить. Предложил себя советским органам контрразведки в качестве агента, но продолжал хитрить. Уже после смерти Рейли в его носках, в кровати, в трещинах стен камеры было найдено несколько тайных записок, своего рода дневник, который он сделал, по-видимому, на тот случай, если потребуется отчитаться о своем поведении после возвращения в Англию, случись ему освободиться. Он бы, несомненно, попытался вынести дневник с собой. Подобно открытке, отправленной им Эрнесту Бойсу незадолго перед своим арестом, это походило на завет или бахвальство тем фактом, то он вошел в логово льва и возвратился, чтобы поведать эту историю.

Это было также отчетом о технике допросов ОГПУ, которыми, он был уверен, заинтересуется SIS. Сам дневник содержит много сокращений, и приведенный ниже фрагмент воспроизводит только текст, значение которого ясно и бесспорно:

«Пятница 30 октября 1925 год[35]. Ближе к вечеру дополнительный допрос. Переодеваюсь в рабочую одежду. Все личные вещи отобраны. Удалось скрыть второе одеяло. Когда разбудили, было приказано взять пальто и шапку. Комната внизу, рядом с ванной. Всегда представлял себе эту железную дверь. В комнате были Стырне и его коллега, караульный, парень из владимирской губернии, палач и, возможно, кто-то еще. Коллега Стырне на стуле. Сообщили, что коллегия ОГПУ пересмотрела приговор и что, если я не соглашусь сотрудничать, он будет немедленно приведен в исполнение. Сказал, что это меня не удивляет, что мое решение остается тем же и что я готов умереть. Стырне спросил, не нужно ли мне время для ответа. Ответил, что это их дело. Они дали мне один час. Отведен назад в камеру молодым парнем и караульным. Внутренне обратился к Пите[36], сложил свои немногие личные вещи, выкурил парочку сигаре и спустя 15–20 минут сказал, что готов. Палача, находившегося снаружи камеры, послали за объявлением решения. Продержали в камере целый час. Опять отвели в ту же комнату, Стырне, его коллега и парень. В смежной комнате вооруженные палач и его помощник. Снова объявил свое решение и попросил сделать письменное заявление, вроде как я доволен, что могу показать им, как понимает свой долг англичанин и христианин. Отказано. Попросил переслать вещи Пите. Отказано.

Сказали, что после моей смерти никто об этом не узнает. Затем начался долгий разговор-убеждение, как обычно. Спустя три четверти часа спора — жаркий разговор на пять минут. Молчание, затем Стырне и коллега позвали палача и удалились. Немедленно надели наручники. Прождал пять минут, в течение которых было слышно, как заряжают оружие во внешней комнате. Затем повели к машине. Внутри были палач, конвоир, парень, шофер и охранник. Короткая поездка в гараж. Во время поездки солдат сжимал свою грязную руку между наручниками и моим запястьем. Дождь. Изморозь. Очень холодно. Бесконечное ожидание в гаражном дворе, пока палач вошел в тень — грязный разговор и шутки охраны. Шофер сказал, что что-то не так с радиатором, и крутился поблизости. Наконец отправились, короткая поездка, и прибыли к ГПУ с севера, Стырне и коллега сообщили об отсрочке на 20 часов. Ужасная ночь. Кошмары».

Согласно рапортам ОГПУ, Рейли провел ночь, попеременно плача и молясь перед маленькой карточкой Пепиты. Казалось, классическая техника «имитации казни» наконец пошатнула его решимость. Описанный им сценарий, бесконечное ожидание, неопределенность, следующая за отсрочкой казни — типичный психологический метод допроса — несомненно, привел к ночным кошмарам, о которых он упоминает. Рейли обещал добросовестно сотрудничать… Перспектива иметь такого агента в логове врага казалась заманчивой… Однако судьба Рейли уже была решена. На то были три причины.

Во-первых, несмотря на большой объем полученной от Рейли информации о деятельности белой эмиграции и поддерживающих ее специальных служб, чекисты понимали — и дневниковые записки Рейли это подтверждают, — что он стремился только выиграть время, надеясь, что английское правительство потребует его выдачи.

Во-вторых, оказалось, что чекисты настолько хорошо были осведомлены в связях белой эмиграции с западными разведками, что показания Рейли практически не добавили ничего существенного к имевшейся информации.

И в-третьих, и это было самое главное, не исключалась опасность утечки информации о том, что Рейли жив и дает показания на Лубянке. А это со всей неизбежностью означало неминуемый провал «Треста» и гибель многих участвовавших в операции людей, особенно тех, кто находился за границей.

И еще после ареста Рейли и серии его допросов в тюрьме ОГПУ контрразведчикам стало ясно, что этот английский «супершпион» ничего не знает о конспиративной деятельности СИС в других странах, и в том числе и в Советском Союзе. Мало, что он мог сообщить о кадровом составе и структуре английской разведки. Как источник информации Рейли оказался ничтожен[37].

Предложение Рейли использовать его в оперативных играх с англичанами не нашла согласия у чекистов. При первой же возможности такой авантюрист, как Рейли, мог вернуться в лоно английской разведки и раскрыть секреты чекисткой операции «Трест». Рейли был слишком ненадежным человеком.