Читать книгу "Морально-боевое состояние российских войск Западного фронта в 1917 году - Михаил Смольянинов"

Следует отметить, что были и другие примеры, когда полки принимали решение о вступлении в социалистическую гвардию всем составом: 5-й гренадерский Киевский, 8-й гренадерский Московский, 19-й пехотный Костромской, 60-й Сибирский, 266-й пехотный Пореченский полки. Однако численность каждого из них осталась не более 200–250 штыков. Всего же к середине февраля 1918 г. в армиях Западного фронта в народно-социалистическую армию записалось около 5 тысяч человек[462].

Для демобилизации старой армии и создания новой требовались время и необходимые благоприятные экономические и военно-политические условия. Ни для одного из этих процессов таких условий не было. В условиях войны, экономической разрухи и острой классовой борьбы в стране большевики, почти распустив старую армию, не успели создать новой. Страна оказалась почти беззащитной перед угрозой нового германского вторжения.

Несмотря на это демобилизация старой армии продолжалась. В январе 1918 г. было начато расформирование запасных частей и соединений Западного фронта. 20 января главкозап А. Ф. Мясников отдал приказ расформировать 25 запасных полков, три запасных артиллерийских дивизиона, управление инспектора запасных войск фронта и управления пяти пехотных запасных бригад[463]. Продолжались усиленная демобилизация фронта, расформирование частей и соединений. В то же время почти все имущество фронта было сконцентрировано у крупных железнодорожных узлов. Вывоз вооружения и войскового имущества затягивался и при наступлении германских войск в феврале 1918 г. добрая половина его попала в руки врага.

Глубокое и внимательное изучение материалов того времени позволяет сделать вывод, что в сложившейся ситуации большевистское руководство рассчитывало на заключение сепаративного мира с Германией «на любых условиях» и на «пожар мировой революции». Для большевиков важнее был внутренний фронт борьбы за власть. И этим объясняется в сложнейших для фронта условиях снятие и отправка с Западного фронта в декабре 1917 г. – январе 1918 г. на фронты гражданской войны около 15 наиболее крепких полков пехоты и трех артиллерийских бригад.

Еще в начале января 1918 г. штабы армий и фронта, видя полную небоеспособность Западного фронта, поставили перед Ставкой Верховного главнокомандующего вопрос о необходимости быстрой его ликвидации с перемещением оставшихся частей, управлений и военных учреждений, со всем имуществом, за естественный рубеж – за реку Березину по линии Псков – Полоцк – Борисов – Бобруйск – Речица, а штаба фронта из Минска в Смоленск. В конце января этот вопрос обсуждался на совещании Ставки Верховного главнокомандующего с представителями от всех фронтов. Однако решение по вопросу было отрицательным.

В ходе брест-литовских переговоров уже к 7 января стало ясно, что германское правительство не желало заключения мира на справедливых условиях. Оно отказалось принять условия советской мирной делегации и предъявило захватнические требования. Л. Д. Троцкий, возглавлявший советскую делегацию, отказался принять ультимативные условия немецкой стороны, заявив в то же время, что Советская страна вести войну не будет и продолжает демобилизацию армии. Такое поведение Троцкого было использовано немцами для возобновления военных действий.

Германские войска активно готовились к наступлению: ремонтировались подъездные к линии фронта железнодорожные пути, подтягивались свежие силы. Все это не осталось не замеченным для русских войск. Более того, немецкие солдаты и офицеры, установившие за время перемирия приятельские отношения с солдатами и офицерами русской армии, накануне наступления услужливо предупреждали последних о готовившейся на 18 февраля операции и просили их не приходить больше в немецкие окопы и уходить с занимаемых позиций[464].

Об этих и других фактах, свидетельствовавших о намерениях противника, неоднократно с тревогой сообщалось из штабов корпусов в армейские штабы, а из последних – в штаб главнокомандующего Западным фронтом. Одновременно в донесениях командиры корпусов и председатели корпусных Советов просили указаний об отводе войск в тыл, так как имевшимися в их распоряжении совсем незначительными силами, по их мнению, не было смысла оказывать сопротивление во много раз превосходящему по численности и вооружению противнику. Кроме того, они запрашивали указаний как поступить со сосредоточенным на складах имуществом, а также архивами штабов и денежными суммами, уведомляя, что «получить вагоны на вывоз хотя бы более ценного нет никакой надежды»[465].

Штаб Западного фронта с ответом явно медлил. Например, командующий 10-й армией уже накануне начала вторжения германских войск, 17 февраля, вынужден был «вторично» телеграфно запросить о «скорейших», «вполне определенных указаниях: как поступить войскам в случае наступления немцев». При этом командарм предупреждал, что «промедление и неточность в указаниях могут повлечь ненужное кровопролитие»[466]. Чтобы успокоить командарма, начальник штаба Западного фронта полковник Н. В. Сологуб в тот же день, поздно вечером телеграфировал в штаб 10-й армии, что «ввиду близкого срока окончания перемирия главнокомандующим будут даны не позже утра 18 февраля исчерпывающие указания о дальнейших действиях войск»[467].

Лишь 18 февраля 1918 г. под грифом «Весьма срочно. Очень секретно» главкозап А. Ф. Мясников со ссылкой на постановление Западно-фронтового совещания (состоялось 14–15 февраля) и указания Верховного главнокомандующего Н. В. Крыленко телеграфно просил командующих армиями «в срочном порядке» оповестить войска о том, что «в случае нападения немцев оказывать сопротивление в виде партизанских вылазок», в «последнюю минуту вооружить все надежное местное население», «эвакуировать казначейскую наличность и самое необходимое штабное имущество 2-й и 10-й армиям в Минск, 3-й в Витебск, а оттуда по его особому указанию в Смоленск. Остальное имущество и пути сообщения уничтожить»[468].

Факты говорят о том, что такое распоряжение было отдано А. Ф. Мясниковым самолично, не совещаясь с военными специалистами штабов армий и фронта, которые, кстати, не разделяли такого порядка действий. Вот что говорил об этом в переговорах с начальником штаба Западного фронта Н. В. Сологубом начальник штаба 10-й армии К. И. Рыльский – бывший полковник старой армии: «Мясников дал «вполне самостоятельно» указания, которые с военной точки зрения вызывают полное недоумение, а по идее резко расходятся с торжественными заявлениями народных комиссаров, главковерха и главкозапа о том, что мы больше не воюем. Первый же выстрел с нашей стороны развязал бы руки немцам и упростил их юридическое положение, а предложение вооружить жителей для партизанских действий навлекло бы только на них жестокую расправу неприятеля. Одним словом, наше вооруженное сопротивление ничего бы нам не дало, кроме напрасной крови…, а имущество и территорию все равно бы потеряли. Не лучше ли попытаться что-нибудь выговорить путем переговоров? Спасем хоть что-нибудь»[469].