Читать книгу "Преломление. Наука видеть иначе - Бо Лотто"

Очень важно остановить рефлекторный поток сознания, потому что это первый шаг в неопределенность. Постепенно мы создаем новые непредвиденные значения и таким способом, посредством заблуждения, меняющего наше будущее прошлое (и, следовательно, трансформирующего будущее восприятие), можем переделать значение опыта прошлого. Свобода воли — это не движение в пункт А, а выбор пойти в пункт не-А. Свобода воли — это изменение прошлого значения информации с целью поменять реакции в будущем. Для развития свободы воли необходимы осознанность, смирение и мужество действовать в неопределенной ситуации.

Несколько лет назад в моей жизни был довольно долгий напряженный период. В результате я развалился на куски как физически, так и эмоционально, тело вошло в состояние затяжной болезни. Мучили головные боли, я мог внезапно оцепенеть, наблюдались и другие неврологические симптомы. Мне как нейрофизиологу было опасно находиться в таком состоянии, но одновременно очень интересно и страшно, потому что я знаю слишком много (и в то же время не знаю ничего). Каждый симптом (раздражитель) провоцировал несколько убеждений и вызывал ощущения от «опухоли головного мозга» до «множественного склероза». За несколько недель, если не месяцев, я прошел через многое. В конце концов, несмотря на отсутствие четкого диагноза, симптомы проявлялись не только психологически, но и физиологически. Так как проблемы, связанные с ними, были настолько же реальными, как и любые другие, у меня начались панические атаки. Мне казалось, что я умираю — настолько ярко, что жена вызывала скорую. Помощь приезжала — и становилась тем самым необходимым шагом от неизвестного к известному, в результате чего снижалось чувство неизбежной смерти.

Но как же мне удалось вылечиться и уйти из точки А (плохое самочувствие с периодическими паническими атаками) в точку В («нормальное» самочувствие, что бы это ни значило)? Как и многим-многим до меня: претворив в жизнь процесс восприятия и сделав необходимый первый шаг в новом направлении. Я осознал, что именно меня сбивает с толку… и, поняв это, перестал двигаться в заданном направлении. Я просто перестал испытывать надуманное беспокойство. Начал игнорировать его. И в таком состоянии сознания стали появляться более позитивные мысли. С этого началась новая история моего восприятия.

Когда дело доходит уже до приступов тревоги, один из способов справиться с ними… если не лучший, — игнорировать. Именно перестать обращать внимание. Как сказал известный психотерапевт Карл Юнг, проблему никогда нельзя исправить; единственное, что мы можем, — изменить наш взгляд на нее. В этом случае перемена взгляда означала вообще перестать замечать. Не пытаться найти причину — так можно только усилить вес приступов, и последующие будут еще сильнее. Гораздо проще было находиться в точке А («осознавать», что что-то не так), чем в не-А (жить в атмосфере бесполезного заблуждения). Мне было сложно посмотреть куда-то в сторону, потому что, как показывают исследования внимания, это та самая проблема, которая преследует людей с детства.

Когда мой второй сын Тео был младенцем, мы часто усаживали его в детское кресло-качалку, которое ставили на кухонный стол нашего дома в лондонском районе Стоук-Ньюингтон. Малыш был абсолютно счастлив, потому что перед ним висели четыре разные мягкие игрушки и он не мог до них дотянуться. Каждый раз, когда он подпрыгивал на месте, сидя в кресле, игрушки тоже подпрыгивали. Тео улыбался и даже смеялся, рядом я готовил еду, и, казалось, это занятие может доставлять ему удовольствие бесконечно. Но затем что-то изменилось: сын начал плакать (в этом нет ничего удивительного, дети много плачут). И я сделал то, что казалось очевидным: качнул игрушки, чтобы они снова двигались. Это немедленно привлекло его внимание, однако плакать он не перестал.

Да, это было грустно… но одновременно очень интересно. Я заметил, что, отводя глаза от игрушек, он довольно быстро успокаивается и перестает плакать (да, я смотрел на него, пока он плакал, но это не было еще рыданием на грани отчаяния… небольшие издержки того, что твой папа — нейрофизиолог). Центральная игрушка снова как магнитом притягивала его, приковывала взгляд, и в этот момент Тео снова начинал плакать. Затем он опять пытался отвлечься, прекращал плакать, но взгляд перепрыгивал обратно на эту игрушку и — тут же слезы. Мне казалось, он плачет от бессилия. Но что же его довело до такого?

Игрушки имели над ним больше власти, чем он над собой.

Я понял, что Тео больше не хочет смотреть на игрушки, но не может перестать это делать. Это было удивительно: он был не в силах прекратить реагировать. Малыш не умел сдвинуться из точки А. Хотел, но неспособность перенести внимание еще больше расстраивала его. Понаблюдав за его поведением часа три, я в итоге убрал игрушки, и все сразу стало хорошо! (Это шутка, я очень быстро ему помог.)

О чем же говорит этот небольшой эксперимент, проведенный на моем ребенке? Мы пока крайне мало знаем о внимании (и для нейрофизиологов в это понятие может входить очень многое). Кажется, сила внимания не в том, чтобы заставлять нас смотреть на что-то, а в способности перестать смотреть… взглянуть в сторону, отвести глаза на менее очевидное, прервать цикл мышления и восприятия. Так происходит потому, что мы обращаем внимание на вещи, которые исторически имели для нас значение: будь то простые контрастные предметы, как в случае с развивающейся зрительной системой ребенка (похожую на зрительные центры мозга насекомых), или раздражители, которые у нас связаны с болью или удовольствием.

Хлопните в ладоши рядом с человеком, который ничего не подозревает, и он немедленно перенесет свое внимание на вас и посмотрит в глаза. На вечеринке встаньте рядом со своим другом, который в этот момент с кем-то общается, и специально начните говорить о нем с посторонним человеком, громко называя его имя. Заметьте, насколько быстро он либо присоединится к вашему разговору (даже если вы перестанете беседовать о нем), либо уйдет, потому что ему практически невозможно продолжать свое общение. Или посчитайте, сколько тысяч часов мы проводим в пробках совсем не потому, что на нашей полосе движения случилась авария. Заторы образовались, потому что авария произошла на противоположной полосе и она привлекает внимание — нездоровое — водителей, движущихся в другую сторону. Импульс остановиться идет из переднего отдела коры головного мозга. Смысл внимания не смотреть на что-то или куда-то переводить взгляд из рациональных соображений… на то, что имеет вес с точки зрения истории и, по статистике, привлекает внимание, как в случае с Тео. Сила внимания скорее в том, чтобы отвернуться от «очевидных» вещей и посмотреть на менее явные. С умения переключать внимание и постоянно ставить перед мозгом задачи, решение которых задействует переднюю зону коры, и начинается способность отклониться от той нормы, которая препятствует столь нужной нам остановке.

В этом отношении, и в значительной степени во всем остальном, мы очень похожи на других животных, иногда даже больше, чем многие хотели бы. И это не только пчелы, которые, имея миллион нервных клеток в мозге, могут видеть те же иллюзии, что и мы (и видят их так, что даже самые продвинутые компьютеры не могут воспроизвести). Это еще птицы — они способны думать абстрактно; и определенные приматы, которые расстраиваются, если с ними обходятся несправедливо. Такая же история и с направленностью внимания: как и большинство животных, обращающих внимание на блестящие предметы, мы тоже инстинктивно поворачиваем голову и смотрим на то, что блестит (то есть на то, что сильно выделяется как по физическим свойствам, так и по идее). Движения наших глаз упорядочены и очень редко бывают бессистемны. Мы смотрим на грани между поверхностями. Меняем движения глаз в зависимости от эмоционального состояния, и, если находимся в ситуации, которую серьезнее контролируем, смотрим больше на передний план. В противном случае (когда контролируем меньше) изучаем фон. Если вы женщина, скорее всего, взглянете на лицо другой дамы иначе, чем на лицо мужчины (например, на рот, а не на глаза). Движения глаз — наших окон в мир — дают неверное представление о наших убеждениях. Таким образом, очевидно: мы смотрим на более заметные вещи, хотя у каждого свои «заметные» (или «очевидные») вещи. Вы фокусируетесь на узком участке, и то, что вы там видите, может определить значение остальной информации.