Читать книгу "Спецназ князя Дмитрия - Алексей Соловьев"

Договор был заключен, но не мира, а лишь перемирия на половину года. Михаил Александрович в нем ни разу не был упомянут, как великий тверской князь, что означало: Дмитрий мог являть к нему свою волю как старший брат. Прекрасно понимая, что отвести угрозу мести своим землям со стороны сильного соседа можно только видимым смирением, тверской князь там же, под Москвою, подписал отдельную мирную грамоту. ВИДИМЫМ!..

Пробыв в Твери совсем недолго и урядив накопившиеся дела, князь Михаил теперь уже безопасным кружным путем отбыл в Большую Орду просить у Мамая великокняжеский Владимирский ярлык.

Глава 16

Мамай, ради соблюдения ордынских традиций привыкший назначать своих ставленников-чингизидов на роль великого хана Большой Орды, прогнал последнего и сам сел на трон. Когда Михаил Александрович прибыл в его ставку, она кочевала вверх по Дону. Многочисленные стада и табуны выбивали пастбища до корешков, юрты на колесах и шатры пятнали степь до самого горизонта. Проносились сотни всадников, гортанно перекликаясь и с интересом глядя на чужаков: нельзя ли чем поживиться? Лишь серебряная пайцза, врученная князю еще при первом его визите к Мамаю, заставляла наиболее наглых разворачивать коней обратно. Наконец, прибыла охранная сотня, довела до отведенных русичам шатров, где уже ждали вареное мясо, горячий бульон и кумыс. Иззябшиеся спутники тверского князя поспешно внесли за тонкие стены своего временного жилья все пожитки и торопливо уселись на кошмы вокруг накрытых столов. Михаил вошел в шатер последним, убедившись, что стража расставлена, кони разнузданы и получили корм.

Начались уже привычные встречи с эмирами, беками, женами ордынского повелителя. Подарки, подарки и еще раз подарки. Пришлось подписать грамоту на заемное серебро у новгородских торговых гостей. Мамай допустил Михаила только до официального визита, на котором прозвучали лишь дежурные фразы. Потребовался еще увесистый мешок серебра, прежде чем тверича пригласили поздним вечером в шатер всемогущего бывшего темника.

Мамай был один, лишь прислуга изредка появлялась и исчезала, повинуясь взмахам его руки или гортанному окрику. Парил огненный от перца бешбармак в большом серебряном блюде, сочно желтели ломти осетрины холодного копчения. Вместо традиционного кумыса в высоких кувшинах стояло белое и красное вино. Великий хан возлежал на стопке кошм, пытливо глядя в глаза гостю.

– Я дам тебе ярлык на великое княжение, князь! Ярлык Дмитрия уже ничего не значит, его выдал прежний хан! Теперь я решаю, кому быть главным князем Руси. Но мне нужен залог, что ты будешь покорен, что будешь платить Джанибеков выход, что будешь помогать мне ратными, когда я призову!

– Я готов поклясться на кресте, великий хан!

Жилистое тело Мамая затряслось от неудержимого смеха.

– Что мне твой крест! Ты пришлешь сюда своего старшего сына Ивана, и он будет кочевать со мной, пока я его сам не отпущу обратно. Согласен?

Михаилу ничего не осталось делать, как кивнуть головой. Довольный Мамай поднял чашу с вином:

– Я пью за нового Владимирского князя!

Сделав последний глоток, великий хан зачерпнул ладонью бешбармак и отправил в рот. Капли жира потекли по его руке. Заев вино, Мамай вытер ладонь о кошму и продолжил:

– Мне самому надоел Дмитрий. Он стал горд, он не хочет говорить с моими послами. Он задерживает даже уменьшенный выход. Я помогу тебе согнать Дмитрия с трона, с тобою на Русь пойдут мои нукеры. Думаю, что пяти туменов будет достаточно. Воины давно не получали серебро, пусть досыта наберут полона и добра на русских землях! Потом же, когда Дмитрий будет сидеть в твоем порубе, ты поведешь свои полки на Ольгерда, князь! Я пойду с юга. Я хочу вернуть себе Киев и Подолию!!

Михаил долго не отвечал. Он уже давно думал о татарской помощи. И всегда при этом перед глазами вставало лицо его великого деда. Внук словно слышал, как Михаил Святой говорил на прощание жене и детям: «Лучше мне одному казненному быть, чем полчища татар на землю и народ свой навести!» И действительно, уехал на смерть, сохранив Тверское княжество в целости еще на десяток лет.

– Я не буду брать тумены, – наконец с трудом ответил князь. – Дай мне только ярлык и твоего посла. Справлюсь своими силами.

Мамай откинулся назад и испытующе посмотрел на гостя, словно пытаясь понять его ответ. Для бывшего темника, привыкшего убивать своих противников, готового на любую подлость ради обретения власти и серебра, Михаил был сейчас непонятен.

– Все князья московские против твоих деда и отца брали, – проговорил он. – И Дмитрий, думаю, не отказался бы, проси он здесь против тебя.

– Возможно! Но я не Дмитрий.

И без того узкие, глаза великого хана совсем превратились в щелочки. Он понял! Понял, пренебрежительно фыркнул и уже иным, повелевающим голосом закончил:

– Как хочешь! К лету чтобы сын был здесь! Иначе я сам приведу нукеров, но тогда уже на твои, тверские земли!!!

На степных просторах уже вовсю зеленела новая трава и простреливались красные тюльпаны, когда тверское посольство во главе со своим князем и Сарыхожа-беем выступило обратно в Тверь. Вновь путь лежал в обход Москвы по землям, союзным Литве. Борьба за высшую власть над Владимирской Русью выходила на новый уровень.

Глава 17

Весть о том, что Михаил привез из Орды великокняжеский ярлык, доставил в Москву сам Иван Федоров, загнав в бешеной скачке двух коней. Дмитрий Иванович впал в отчаяние: так просто терялось все, что мнилось ему, после подписями под Мамаевой грамотой многих русских князей, вечным и незыблемым. В князе, высоком и сильном на вид юноше, вновь проснулся неопытный ребенок. В полной растерянности он выслушал служку Алексия, призывающего на споро собравшуюся боярскую думу.

В отличие от своего молодого князя думские бояре были умудренными жизнью людьми. Матерыми стариками, прекрасно понимающими, ЧТО они теряли, если во Владимире воссядет тверской князь! Все благополучие их семей, весь накопленный за долгие годы достаток висели на волоске, и позволить оборвать эту нить просто так, из-за воли далекого и не столь уж сильного в те месяцы Мамая не желал никто. Забыты были все размолвки, боярская неприязнь, тайные интриги. В этот день их объединило одно страстное желание: НЕ ПУСТИТЬ! НЕ ОТДАТЬ!!! Пожалуй, впервые тогда готовность Москвы выйти на Куликово поле призрачным миражом замаячила над белокаменным городом…

Предложения бояр посыпались одно за другим:

– Напомнить князьям, что в верности Дмитрию Ивановичу присягали, что у них ноне лишь один князь великий – московский!

– Срочно крепить Кострому, Волок, Переславль, прочие порубежные города!

– Дружины надобно сводить в Москву, ополчение собирать!

– Надо попробовать ярлык у Мамая перекупить! Федор, возможно сие?

Федор Кошка согласно кивнул и добавил:

– Не токмо Мамая, но и Сарыходжу! Знаю его, зело жаден до серебра князек! Переманить его от Михаила сюда – полдела б сделали!