Читать книгу "Встреча в час волка - Евгения Михайлова"

— Здравствуй, Лина, — сказал он.

А она покачнулась. Виктор донес ее до своей машины. Тележку с батоном оставил у магазина.

На площадке перед своей квартирой Лина вытащила из кармана ключ и смущенно посмотрела на Виктора.

— Открывай, — кивнул он. — Я войду. Я приехал к тебе.

— У меня не убрано, — прошептала она.

— Прекрати нести всякую ерунду. Ты вся дрожишь. Начинается, да? Успокойся. Я сейчас помогу.

В квартире было достаточно чисто для умирающего человека. Виктор представил себе, каких усилий Лине стоит минимальная уборка. Он вошел в ванную, тщательно вымыл руки, как пред осмотром в клинике. Вернулся к ней. Она стояла в кухне и смотрела на кружку с белой жидкостью. Виктор взял кружку в руки, понюхал, легко определил состав. Вылил жидкость в раковину.

— Пойдем, нужно раздеться и лечь.

Взгляд Лины уже совсем затуманился, губы сжались в тонкую линию боли, дыхание сбилось. Виктор слышал на расстоянии, как колотится ее сердце. «Наверное, она даже не кричит от боли, — подумал он. — Такая стойкая и гордая». Посадил ее в кресло. Сам открыл комод с постельным бельем, нашел в шкафу чистую ночную сорочку. Приготовил постель, раздел ее, как опытная сиделка. Уложил на кровать. Осмотрел свой чистый, аккуратный шов чуть пониже лопатки. Здесь, на месте сорванной родинки, и свил себе гнездо рак. Виктор сделал операцию чисто, он был уверен, что успел. Но вскоре поползли внутрь этого нежного, как стебелек, тела метастазы. Понесли смерть. Лина застонала.

— Тише-тише, — пробормотал он. — Сейчас, дорогая. Чуть-чуть потерпи.

Он вышел в прихожую к своей сумке, вернулся со шприцем, в котором была спасительная доза морфина. Такая дешевая и такая незаменимая доза. Единственное, что может снять на время такую боль. После укола Виктор налил теплую ванну, отнес Лину, смотрел, как оживает ее лицо. Осторожно закутал ее в махровую простыню, положил на кровать, сидел рядом, держал за руку и чувствовал что-то похожее на разрывающую грудь жалость — нежность отца. Не врача. Врач не имеет права так распускаться. Виктор привык считать себя жестким человеком. Профессия обязывает. Вот он и будет сейчас поступать исключительно жестко. Он выбрал свой приоритет. Виктор взял на себя ответственность за качество маленького, последнего кусочка жизни этой женщины. Ему некогда задумываться о том, что именно так неумолимо его ведет — вина, жалость или потрясение. Так пленил его этот прелестный, стойкий стебелек под смертельным ураганом. Один на всей земле.

Боль сдалась, Лина посмотрела на Виктора удивленно и преданно, опустила ресницы. Задремала. Он тихо встал, вышел в прихожую, вынул ключ из скважины, вышел и закрыл Лину снаружи. Быстро съездил в магазин, купил нормальных продуктов, фруктов, вернулся. Убедился в том, что она спит. Приготовил легкий, вкусный и полезный ужин. Какой готовил себе перед сутками у операционного стола.

Потом Виктор позвонил жене, с которой был уже две недели в разводе, и сообщил, что наконец нашел время и снял квартиру. За вещами приедет завтра. Жена сухо ответила: «Отлично».

Этот вечер стал для Лины праздником. Ей казалось, что не было в ее жизни такого неожиданного подарка. Уходила из квартиры в страшную тьму-катастрофу, чтобы вернуться в ослепительный и бесконечный мир одиночества и боли. А вернулась… Она спала! Она не одна. Ей не больно и не страшно.

— Я останусь с тобой, — сказал Виктор. — Не буду развивать сейчас, но мне как раз негде жить. Это раз. И я должен быть рядом с тобой. Это два. Есть и три. Прими меня, пожалуйста, не сопротивляйся. И не называй меня больше Виктором Петровичем и на «вы». Здесь твой дом. Ты хозяйка. Я здесь не врач.

— А кто? — спросила Лина.

— Знаешь, пока никто. А дальше как получится. Спросишь почему? Отвечу как есть. Мне было очень плохо, когда ты ушла одна на эту битву. Я знаю, о какой битве речь. А сейчас как будто все встало на свои места. Я рядом. Видишь, дело в моем чистом эгоизме.

Он кормил ее с ложечки. Колдовал на кухне над лекарствами, рассчитывал дозы, определил на руках ее вес. Весов у Лины не было. Она потеряла после больницы не меньше восьми килограммов. За месяц. Виктор сидел рядом с ней, пока Лина не уснула.

А потом включил свой ноутбук и до утра разбирался в своих картотеках, графиках, научных работах, сообщениях о конкретных людях, выживших и не выживших после роковой четвертой стадии. Виктор помнил каждое слово лекций известного онколога, который преподавал на его факультете. «Никто еще не ответил на вопрос, что такое рак. Болезнь, разновидность смерти, генетическая казнь или какая-то мистическая расплата. Но вы, которым предстоит неравная борьба, должны усвоить одну вещь. Не держитесь за догмы и стереотипы. Ищите, допускайте невозможное, творите науку сами. Будьте готовы как к поражениям, так и к открытиям. Каждый — к своим. Самое плохое в современной науке онкологии — это заданность и ограниченность».

Вот Виктор и пришел к своей главной пациентке теоретически подготовленным ко многому. У него разработки гениального фармаколога Дорогова, который изобрел препарат, но не успел довести его до кондиции. Но препарат есть, правда, зарегистрирован как ветеринарный, так было легче. Виктор прочитал все, что было, о травнице из Приморья, составы ее травяных сборов. У него списки ее больных. Это реальные люди, они доступны. И они живы. В институте, который работает как большой стационар, Виктор нашел случаи исцеления после четвертой стадии только у одной коллеги.

— Лариса, — спросил он у онколога. — А в чем дело? Положительная статистика только у тебя. Дело в ранней диагностике?

— Нет. Только между нами, Витя. Я выписываю больных после удачной операции. Но не прекращаю контактов. Сначала все идет нормально, улучшения. И вдруг — резкий регресс. Метастазы. Устала от этой безнадежности. Вообще хотела уйти из профессии. Тем более к людям так по-скотски относятся. С этими болеутоляющими, таблетку которого здоровый человек не добудет путем таких очередей и формальностей. В результате всем дают один препарат, который вообще мало кому помогает. А по «Скорым» знаешь что возят. Снимает боль на двадцать минут, а побочный результат — остановка сердца. Он в сотни раз сильнее морфина, но не пролонгированный. И я… Только не смейся. Я работаю с экстрасенсом. Она у меня дома принимает моих больных после выписки.

— В чем ее метод? Внушение, гипноз?

— Точно не скажу, не знаю. Понимаю лишь одно: она помогает людям обнаружить у себя какой-то ресурс, которого врачи не видят. Укрепление защитных сил организма. И организм начинает сопротивляться. Результат ты знаешь. Если не совпадение, конечно.

— Уточню: всем помогла?

— Нет, конечно. Но даже если совпадение — какая разница? Не навредила точно.

Совсем недавно Виктор посмеялся бы над такой чушью. Сейчас он просто подумал, что перед лицом столь коварного врага и самообман может быть оружием. Нет, он не собирался отказываться от своего опыта профессионала. Просто он оказался по другую сторону войны. Он там, где побеждает смерть. И он пострадавший.