Читать книгу "Ватерлиния - Александр Громов"

Мимо реакторного колодца, мимо гауптвахты, мимо ракетных шахт…

Не поверил я глазам, когда мы дошли до верхнего жилого отсека, где обитает только высшее начальство поста и такие гости, как этот Шелленграм, и здесь встали на якорь. А уж потом не поверил ушам:

– Оставьте нас вдвоем. Можете быть свободны.

Вот этого полицейские ожидали еще меньше, чем я. Только рыла растерялись молча, а майор попытался возражать, но господин эксперт сунул ему под нос какую-то бумагу – он и завял. Я даже пожалел, что я не эксперт.

– Следуйте за мной. – Это он мне.

Каюта на плоту – не кубрик на субмарине. А таких роскошных апартаментов я и на Поплавке не видел. Спальня Джильды в сравнении – вонючий чулан. Хорошо устроился ведущий эксперт, местное начальство расстаралось на всякий случай.

– Зайдите в санблок, лейтенант. Приведите себя в порядок.

И я молча иду, моюсь и бреюсь. Вытираюсь крахмальным полотенцем! Щедро мажу кремом воспаленную кожу! Сибаритство и разврат. Что бы все это значило?

– Свою одежду можете кинуть в мусоропровод. Новую найдете в шкафу.

«Одежду»! Шпак. Форму! Комбинезон пилота ВМФ с нашивками и знаками различия! Впрочем, в шкафу действительно висит то, что надо…

Выходит, не разжалован пока. Мало того: судя по действиям господина эксперта, похоже, приобщен к классу важных птиц.

Что-то мне это не нравится.

Глаза у господина эксперта желтые, как у леопарда, поначалу даже жутковато. Уставились на меня.

– Поторопитесь. Через десять минут мы летим на Поплавок.

Этого я и боялся. Значит, ничего не кончилось…

– Почему на Поплавок?

– Потому что не на грузило. – Господин эксперт изволит фыркнуть.

Не смешно, и вдобавок до меня не сразу доходит, что он о рыбалке. У шпаков и шуточки шпаковые.

– Мне нечего делать на Поплавке, – говорю твердо. – Идет война. Я глубинник.

Сказал – и застучало в висках. Смотрю на него, долговязого, снизу вверх. А этот Шелленграм даже не счел нужным изменить тон:

– Вы штрафник и полетите со мной. Вам понятно?

Ничего мне не понятно. Кому я опять до зареза понадобился – контрразведке? Или есть другая сила, о которой я не имею никакого понятия? Ничего не знаю, кроме того, что лейтенант Филипп-Мария-Хосе-Фернандо-Лусия-Мигуэль-Хуан-Рикардо-и-Аугусто-Диего-Мануэль Альвело, помоги ему все его святые, скорее всего назначен в чьей-то игре на роль малого камешка между крутящимися жерновами. Ох, разотрут они этот камешек в мелкий песочек…

Обрадовал шпак! Да я скорее тут умру, чем по доброй воле соглашусь вернуться на Поплавок! Все равно куда: либо в бой, либо назад в Гольфстрим, начать сначала. Хоть на «Нырке», хоть на бревне верхом. Отдайте мое рванье, отведите меня на гауптвахту!

Подлая штука жизнь: никогда не предупредит заранее, что назревает переломный момент. Я бы подготовился.

Вспотел, но отвечаю:

– Вы не имеете права мне приказывать.

– Вы предпочитаете, чтобы вам приказывал Велич? Или эта шлюха Риенци? А участь штрафников на войне вам известна?

– Не ваше дело, – рублю поперек. – Прошу доложить обо мне командованию.

– Долг зовет? – вопрошает Шелленграм с ехидцей.

Не желаю ему отвечать. С некоторыми людьми бессмысленно говорить на такие темы. Об этом вообще не говорят. Это либо чувствуют, либо нет.

– Последнее время вам случайно не снятся странные сны?

Сказал как само собой разумеющееся.

Вздрогнул я, вздрогнул. Не выдержал. Выдал себя. Лоб в поту, мурашки бегут по ногам.

– О чем вы?

– О двух инициализациях, которым вы подверглись. Надеюсь, вы… ты выдержишь третью… Искандер. Рановато, но ничего не поделаешь.

Браслет у него был странный, я никогда таких не видел. Господин эксперт только нажал на него большим пальцем, и все. Лениво так нажал, со скукой и едва ли не с зевком. Но я почему-то сразу понял: это-то и есть самое страшное.

Словно запустили в меня клешню – и вывернули наизнанку. А потом ввернули обратно. Качнулся, поплыл мир…

Говорят, что человек, умирая, видит себя со стороны. А я увидел сверху – увидел, как вдруг, без мучений и судорог, умер во мне я.

И как я во мне родился.

Без боли, без крика. Лишь закружилась голова, лишь несильно шатнуло меня, прежде чем обрушилось небо.

Ударило с размаха. И встало на место.

– Ну здравствуй, Искандер, – сказал господин Шелленграм. – Здравствуй, блудный сын.

Лейтенант Филипп Альвело сделал шаг назад, последний свой шаг. И сейчас же разведчик Северного Редута, бывший военный пилот Федерации Александр Шабан сделал шаг вперед.

– Вин… сент?!

Спадала шелуха. Сыпалось прошлое, хрустя осколками. Винсент Менигон улыбался, кривя угол рта.

– Узнал? Здравствуй, опасный тихоня.

– Здравствуй, ядовитый аспид…

Глава 2

Тридцатая годовщина основания Порт-Бьюно, помимо закладки тоннеля, гибели Хромца Гийома и скоротечной пограничной войны с княжеством Хинаго, совпала с давно ожидаемым событием общепланетного масштаба: развивающаяся планета Прокна была принята в ассоциированные члены Лиги Свободных Миров. Формальных предпосылок было достаточно: большинство государств планеты давно и прочно вошли в Содружество, которое Менигон, и не он один, иронизируя, называл Полудружеством; наличествовал и некий намек на единое правительство в лице администрации Межзоны – традиционного посредника в территориальных и торговых вопросах. Наконец, и это было главным, минеральные богатства Прокны впечатляли, а эмбриональная экономика, слабо развившаяся за несколько десятилетий Третьего Нашествия, устраивала Лигу ничуть не меньше, чем Земную Федерацию. Редких металлов не хватало везде. Пуповина, связывающая Прокну с Землей, еще не порвалась, но сделалась тоньше.

В этом году объединенный космофлот Лиги демонстративно провел свои ежегодные маневры в совершенно никчемной точке ровно на полпути между Землей и Прокной. На Прокне злорадно молчали. Земля молчала тоже, однако с признанием независимости своего старого сырьевого придатка там не спешили. Прибывший точно в срок «Юкон» привез не только закупленное оборудование, но и группу контрактников, совсем как в старые добрые времена. Кульминация конфликта откладывалась, сгустившиеся тучи были задержаны чьей-то умелой рукой и, погромыхивая в отдалении, изнывали под бременем избыточной влаги. Мир, населенный людьми, работая и веселясь, творя и разрушая, в очередной раз завис в неустойчивом равновесии. Он к этому привык.