Читать книгу "Оскар и Розовая Дама и другие истории - Эрик-Эмманюэль Шмитт"

К чему, спросите вы, я навязываю вам все эти подробности? Позвольте объяснить.

Трансакции моей фирмы забросили меня на юг Китая. В июле я покупал там игрушки, которые в следующее Рождество порадуют наших малышей; еще больше заказывал там разные безделушки, предназначенные китайским детям. Куклы, пупсы, машинки, самолетики – все эти пластмассовые изделия по весьма умеренным ценам производились в провинции Гуандун, затем отправлялись во Францию, где наши стилисты и рабочие приводили их в товарный вид, после чего часть их вновь посылали в Китай. Поскольку такое возвратно-поступательное движение грузов нисколько не влияло на стоимость, европейцы и американцы использовали эту систему, так что на китайском рынке господствовали западные бренды, несмотря на то что товары были произведены на месте.

Благодаря моей способности к языкам – к этому времени я говорил уже на семи – руководство направило меня в Азию, заверив, что очень скоро вместо корявого делового английского я заговорю на языке китайских мандаринов. Правда, предупредили об одном условии: кроме классического китайского, мне предстояло разобраться с кантонским диалектом, на котором говорят в провинции Гуандун, где со скоростью, достойной олимпийских рекордов, росло количество фабрик по производству игрушек.

Так что поселок Юнхаи, где я повстречался с госпожой Минг, переживал период расцвета: из деревни он превратился в город с двумя миллионами жителей. Это его слегка встряхнуло, выбило из колеи, лишило ориентиров. Высотные здания пришли на смену домишкам, переулки превратились в магистрали; некогда нарядная, как драгоценная шкатулка для рукоделия, крошечная продуктовая лавка господина Ибулаксина была сметена четырьмя супермаркетами, снабженными холодильными камерами, а окрестные луга погребены под шестиполосной окружной автомобильной дорогой, где доживали свой век последние ежики. Слишком новые, наспех построенные, лишенные своей истории, наслоений, потертостей – всего того, что составляет очарование ветхого жилья, – монотонные фасады новостроек казались оштукатуренными картонками. Где теперь находился центр Юнхаи? Согласно суровой рациональности улицы пересекались бульварами, бульвары пересекались проспектами, проспекты вели к автостраде. Просторные площади, ставшие неприступными из-за автомобильного движения, приказывали: «Двигайтесь, нечего глазеть!»; только управляемые красными огнями светофоров перекрестки еще располагали к встречам, унаследовав это предназначение от ныне забетонированной старинной мойни. Не осталось ни малейшего воспоминания о прошлом, никаких руин ни в центре Юнхаи, ни на окраинах. Доблестное стремление к экономическому росту смело все.

Исчезали старожилы; те, кто не умер от изумления при виде этих разрушений, забились в дальние углы современных квартир, столь же привлекательных для них, как новая помойка.

Управляя туалетами «Гранд-отеля», как если бы это новое здание существовало всегда, а главное, как будто речь шла о наиважнейшей миссии, безразличная к подобным невзгодам, прилежная, сосредоточенная, безмятежная госпожа Минг воплощала собой постоянство в изменчивом мире. С первых же наших встреч я не мог не сожалеть о том, что она расходует там свой профессионализм; в тот день, когда я наконец решился сказать ей об этом, в первое мгновение она смущенно покраснела, потом гордо подняла голову и ответила:

– Выполнять заметную работу важнее, чем быть заметным.

Вам странно, что я разговорился с дамой-пипи в китайской глуши? Готов подивить вас, дав три ответа.

Мои бабушки драили полы у хозяев. Изучая язык, я не отказываюсь ни от какой возможности попрактиковаться в нем. И наконец, в деловых переговорах я использую прием: чтобы пощекотать нервы партнеров, я, прервав дискуссию в самый неожиданный момент, отлучаюсь, оставив их в неведении относительно своих намерений. Этот метод заставляет меня устремляться в туалет не реже, чем патриарха с побитой долгой жизнью простатой.

И вот как-то утром я без предупреждения бросил двоих сотрудников коммерческого отдела «Перл-Ривер пластик продакшн» и, пока они наверху в ожидании моих заказов сгорали от нетерпения, мирно болтал в подвале. В поисках мелочи для чаевых я выронил из кармана пиджака фотографию. Служащая подобрала ее и, увидев мою семью, улыбнулась:

– Это ваши дети, господин?

– Да.

– Сколько их у вас?

– К счастью, двое. Девочка и мальчик. На большее я не рассчитывал.

– Превысить цель не значит достигнуть ее.

Известный штамп. Я понимал, что вежливость требует от меня задать ей тот же вопрос.

– А у вас?

– Десять.

– Простите, сколько?

– У меня десять детей.

Сначала я усомнился в своем знании кантонского диалекта… На всякий случай я повторил цифру «десять» по-китайски и по-английски. Каждый раз она согласно кивала.

Все еще не веря, я растопырил пальцы веером.

– Десять?!

Для убедительности она перечислила имена:

– Тинг Тинг, Хо, Да Сиа, Кун, Конг, Ли Мэй, Ванг, Рю, Жу, Шуанг.

Эти слоги будили в душе госпожи Минг такую нежность, озаряя ее глаза и разглаживая лицо, что она словно на миг помолодела.

Воздержавшись от комментариев, я изобразил на лице подобающее восхищение, щелкнул каблуками и по-быстрому вернулся к покинутым торговцам.

Я был ошеломлен. Какая наглая ложь!

Неужели она думает, что я ей поверю? Или она считает меня идиотом? Любому – даже самому безмозглому туристу – известно, что в целях обуздания демографического роста китайское государство в течение десятилетий запрещало семейным парам рожать больше одного ребенка.

Во время обеда, на который я был приглашен своими собеседниками из «Перл-Ривер пластик продакшн», я, вспомнив о бессмысленном бахвальстве госпожи Минг, поинтересовался у них, существуют ли отступления от закона о единственном ребенке.

– Исключения? Смягчение… В некоторых провинциях, в случае если ни один из супругов не имеет братьев и сестер, разрешается иметь второго ребенка.

– В деревнях, если рождается девочка, у крестьян есть право попытаться родить мальчика.

– Почему мальчика? – Я изобразил крайнее изумление.

– Потому что мальчик сможет выполнять тяжелую работу. А потом возьмет на себя заботу о родителях.

– Вот оно что. Выходит, девочки здесь отличаются неблагодарностью?

– Нет, но, когда девочка уходит в семью мужа, родители теряют ее.

– Что происходит, если молодая мать снова забеременела?

– Она делает аборт.

– А если ребенок уже появился на свет?

– Она платит штраф. Немалый штраф.

– А может китаянка иметь десять детей?

Прикрыв глаза, служащие коммерческого отдела запричитали и захлопали ладошками по столу. Сморщенные лица с открытыми ртами стали краснее, чем обезьяний зад. Под действием сотрясавших тела спазмов зернышки риса, кусочки свинины и соус из черной фасоли поднялись из их желудков к горлу, выступили на губах. Они раздули щеки, пытаясь сдержать рвоту.