Читать книгу "Синдром Настасьи Филипповны - Наталья Миронова"

Адвокат улыбнулся.

— Может быть, и да. Главное, чтобы это оказался тот самый Савватьевич. Нет, вы не волнуйтесь, моим клиентом он не был, так что конфликта интересов не будет. Ну а нам с вами, барышня, надо оформлять явку с повинной.

Юле нравился этот адвокат. Он понравился ей еще при первой встрече, год назад, когда она просила его защищать Нину. Он все разузнал и сказал, что на первом этапе ничего не сможет сделать, потому что дело ведется в закрытом режиме, а у подсудимой, как ему сказали, уже есть адвокат. Но он обещал не оставлять это дело, пробиться на стадии апелляции, если понадобится. К счастью, не понадобилось. Он и тогда говорил странно, половины слов Юля не понимала, только догадывалась, что это были мысли вслух. Но она поверила ему.

И все же сейчас, услышав о явке с повинной, она страшно испугалась.

— Меня посадят в тюрьму? — спросила она.

— Я все сделаю, чтобы этого не случилось, — улыбнулся Вашкевич. — А если окажется, что это тот самый Савватьевич, вам еще и орден дадут.

— А если не получится? — вмешалась Элла. — Вы же понимаете, моя дочь не может сидеть в тюрьме.

— Мы что-нибудь придумаем, — пообещал Вашкевич. — В крайнем случае двинем в ход тяжелую артиллерию. Вы же не откажетесь нам помочь, Софья Михайловна?

— Вы же меня знаете, Марк Иосифович. Но лекарство не должно быть ужаснее болезни.

— Конечно, нет. Но у нас тут чистый случай. Во-первых, нарушенный контракт. Явное сводничество со стороны управляющего заведением. Он ото всего отопрется, и это будет ваше слово против его, — заторопился Вашкевич, предвосхищая возражения, — но такие, как этот ваш Егиазаров, всегда оставляют след. Я его на чем-нибудь другом поймаю и к стенке прижму.

— А если он сбежит? — спросила Юля.

— А сбежит, так тем лучше. Явное признание вины. Но, чует мое сердце, он не сбежит. Некуда ему бежать. Итак, что мы имеем? Девушку весом, — Вашкевич смерил взглядом Юлю, — до пятидесяти килограммов, двух охранников и здоровенную тушу. Случай, как я уже сказал, чистый.

Юля тревожно оглянулась на сидевшего в дверях Даню. Он сделал знак адвокату выключить камеру. Вашкевич так и сделал.

— Есть что-то еще? — спросил он.

— Ты расскажи, — устало прошептала Юля.

— Пару месяцев назад, — начал Даня, войдя в комнату, и снова сел на пол у ее ног, — мы катались на машине под Москвой. Это случилось на Егорьевском шоссе. Точное место, если надо, я укажу. Заехали на бензоколонку заправиться, и тут…

Он пересказал всю сцену с отморозками, умолчал лишь о том, что, вернувшись в Москву, они с Юлей занимались любовью.

— Они могли запомнить номер машины, хотя вряд ли: накачанные были до самых бровей. Но машина приметная, они могут ее описать. Парня с бензоколонки я подкупил, но не знаю, будет ли он держать язык за зубами, если дело выйдет громкое.

— А мы сделаем так, чтобы не вышло громким, — возразил Вашкевич. — Нет уж, если они до сих пор не подали жалобы на телесные повреждения, то теперь и подавно будут молчать. Парня с бензоколонки тоже можно сбросить со счетов. Я позабочусь, чтобы ваши физиономии и описание машины не попали в эфир. Что еще?

— Что нам сейчас делать? — робко спросила Элла.

— Поспать пару часиков, — посоветовал Вашкевич. — Главное, чтобы это оказался тот Савватьевич. Я свяжусь с одним знакомым следователем… Только бы он сегодня оказался на дежурстве…

— А если нет? — тут же спросил Даня.

— А если нет, отложим на денек. Софья Михайловна выдаст нам справочку, что пострадавшая в шоке и на вопросы отвечать не способна. Это ведь почти правда.

Софья Михайловна кивком подтвердила, что это правда.

— Что за следователь? — спросила Юля.

— Воеводин. Он за этим Савватьевичем гоняется уже лет десять…

— Я знаю Воеводина, — оживилась Юля. — Он мое дело вел. Он ничего.

— Буду рад передать новоиспеченному полковнику юстиции Воеводину, что он ничего, — улыбнулся Вашкевич. — А, простите, что за дело?

Юля насупилась.

— В 2003 году меня изнасиловали одноклассники. Воеводин вел это дело, а Мирон Яковлевич Ямпольский меня защищал. А это ничего, что он вел мое дело?

— Вы хотите спросить, нет ли здесь конфликта интересов? Нет. Это было не ваше дело, а ваших насильников.

Юля все больше хмурилась.

— Я думаю, тут что-то есть. Не конфликт интересов, а другое. Когда он вел мое дело, мне все время казалось, что это меня судят. Меня все время обвиняли, что я вела себя развязно. В общем, можно было подумать, будто это я сама их заманила и заставила себя изнасиловать.

Вашкевич понимающе кивал, пока она говорила.

— Да, это общепринятая тактика адвокатов. А что вас смущает? Вы же выиграли дело?

— Я их не заманивала и не вела себя вызывающе, что бы там ни говорили адвокаты. Но то было в школе, а теперь-то я выступаю в стриптизе! То есть я больше не буду, но важно не это. Теперь-то они точно скажут, что я сама виновата! Что я сама напросилась!

— Юля, — Вашкевич вдруг заговорил так тихо, так ласково, что она даже удивилась: оказывается, умеет! — вы ни в чем не виноваты. И никто не посмеет попрекать вас тем, что вы занимались стриптизом, я этого не допущу. Знаете, в чем смысл стриптиза? — Тут он опять привычно возвысил голос. — В том, чтобы клиент, вернувшись из ночного клуба к жене или к любовнице, донес до нее приличный стояк, извините за откровенность. И это в самом лучшем случае. Обычно клиент просто возвращается домой и ложится спать, чувствуя себя половым гигантом, потому что сходил в ночной клуб. В этом и только в этом состоит миссия танцовщицы с раздеванием. Доставить клиенту это счастье. Никаких других услуг она не оказывает. И ничего позорного в ее работе нет. Так что это у них не проканает. Все, как говорят радисты, конец связи. Вам нечего стыдиться. А теперь спать. — Он встал и спрятал камеру в портфель. — Я вам позвоню. Насколько я понимаю, все вы останетесь сегодня здесь?

Все дружно кивнули.

— Простите, — волнуясь, сказала Элла, — можно мне пойти к следователю вместе с Юлей?

— Хорошо, я попрошу следователя выписать вам повестку.

— И мне, — хором сказали Софья Михайловна и Даня.

— Ну, господа, — возмутился Вашкевич, — я же не волшебник! В каком качестве?

— Я — ее врач, — невозмутимо заявила Софья Михайловна.

— А я… — Даня осекся. — Я свидетель!

— Свидетель чего? — осведомился Вашкевич.

— Я ждал ее на стоянке. Я видел, как она выбежала — неодетая, в полной панике.

— Там наверняка есть камера наблюдения, — возразил Вашкевич. — Она видела то же самое.

— Ну, одно дело камера, а живой человек — это совсем другое.