Читать книгу "Приключения в Америке - Фредерик Марриет"

Когда уже поздно было отступать, Ригдон с неудовольствием заметил, что вместо того, чтобы приобрести покорное орудие, он сам подчинился более сильной воле, сам оказался рабом, связанным страхом и интересом, двумя стимулами, руководившими им в жизни. Смит, а не Ригдон, сделался «избранником Господа», главою многих тысяч, великим религиозным и политическим вождем.

Отец Джозефа Смита был «кладоискателем» и вел бродячую жизнь на Дальнем Западе, обманывая легковерных фермеров россказнями о зарытых сокровищах, и при случае не брезгуя кражей скота и лошадей. Джозеф был его вторым сыном и любимцем: отец всюду рассказывал, что Джоз обладает удивительным даром ясновидения, от которого не ускользнет никакой клад. Джоз действительно проявлял большие способности по этой части, и опытные люди пророчили ему блестящую будущность, утверждая, что если он не попадет на виселицу, то будет по меньшей мере генералом.

Сначала молодой человек направился по стопам своего почтенного батюшки, подвизаясь на том же поприще: выманивая деньги у состоятельных людей указаниями золотых и серебряных россыпей (при помощи заранее подброшенных образчиков руды), кладов, в решительную минуту уходивших в землю вследствие влияния каких-либо враждебных сил; пропавшего скота или лошадей (предварительно угнанных товарищами Смита куда-нибудь в лес). Уже здесь проявлял он редкое знание человеческой натуры и уменье импонировать людям; но это мелочное плутовство не удовлетворяло его; он инстинктивно искал более широкого поприща для приложения дремавших в нем способностей и, наконец, обрел его, встретившись во время своих странствований с Ригдоном в 1827 г. Вскоре между ними завязалась тесная дружба и состоялось соглашение.

Пока Ригдон стряпал свою библию, Смит подготовлял умы к восприятию нового учения. Теперь вместо искания кладов выступили на сцену чудесные исцеления, воскрешения умерших. Об одном из них, неудавшемся, я расскажу ниже, — туманные пророчества, наводившие страх на невежественных фермеров.

В больших городах Европы и Америки цивилизация, образование, деятельная толчея повседневной жизни уничтожили суеверные чувства и почти изгнали боязнь нездешних сил, злых гениев и духов. Не то в западной области Соединенных

Штатов, среди дремучих лесов, пустынных гор, молчаливых степей, где лишенный развлечений и новостей, которые давали бы пищу его воображению, фермер поддается странным фантазиям и если не говорит о них, опасаясь насмешек, то раздумывает над ними и мало-помалу становится жертвой фантасмагории.

В этих пограничных областях американец всегда охотник. В конце лета он вскидывает на плечо ружье и отправляется «проведать своих свиней, лошадей и скот». Выслеживая при этом дичь и диких пчел, он забирается далеко в глушь, в болота, в горные ущелья. Грандиозные картины природы, постоянное безмолвие производят подавляющее впечатление на его ум, а необходимость быть вечно настороже, напрягать зрение и слух действует на нервную систему. Он вздрагивает при шорохе листьев, всматривается в заросли и кустарники, ожидая каждую минуту появления опасного зверя или какой-нибудь ядовитой гадины. Вдобавок ему приходится испытывать голод и подвергаться сильному утомлению.

«Поголодай в пустыне — начнешь видеть духов», — говорят индейцы, и это очень метко сказано. Если прибавить к этому, что одинокая и монотонная жизнь уже предрасполагает фермера к таинственному и чудесному, то неудивительно, что он становится суеверным. Еще ребенком он приобретает расположение к чудесному; в долгие зимние вечера, когда глубокий снег одевает землю и ветер воет в деревьях, старики, покуривая трубки перед огнем, рассказывают о своих приключениях. Они говорят о таинственных голосах, раздающихся в какой-нибудь пещере, о встречах со злым духом в образе хищного зверя; и многие намекают, что им не раз случалось в темную, бурную ночь сталкиваться с оборотнем в лесу, на перекрестке двух дорог или подле дуба, обожженного молнией.

Среди этих людей Джоз, бродивший один по лесам при лунном свете, Джоз, имевший, по их твердому убеждению, сношения с силами нездешнего мира, обладавший даром ясновидения, выражавшийся загадками и торжественными, таинственными намеками, всегда импонирующими невежественным людям, нашел благодарную почву. Тут он нашел своих первых последователей, когда объявил себя пророком, призванным основать «новое царство», царство «святых последнего дня»; тут он создал ядро своей будущей церкви.

В 1830 была напечатана сочиненная Спальдингом и переделанная Ригдоном мормонская библия, оригинал которой, написанный на золотых листах, был будто бы открыт Смитом в одном кургане, по указанию свыше; а в 1840 новая секта, насчитывавшая уже более полутораста тысяч последователей, основала в штате Иллинойс город Науву, столицу «западного царства», главою которого был признан Смит, проявивший в течение этого периода свои выдающиеся организаторские способности. Я не буду рассказывать о перипетиях этой истории, о превратностях, пережитых сектой, с того момента, когда первые шесть «святых» присоединились к пророку, до моей поездки к Смиту, когда его «царство» обладало уже обширными земельными угодьями в Западных штатах, торговыми предприятиями, банками, поселениями и городами, постоянным «легионом» в три тысячи человек и своеобразной религиозно-государственной организацией. Смит сумел привлечь к своему делу капиталы и предприимчивых людей и объединить своих последователей в правильно организованное целое. Он питал грандиозные замыслы; между прочим составил план союза с западными племенами индейцев, что, как уже известно читателю, и послужило причиной моей поездки к нему.

Глава ХХХIII

Во время моего пребывания у господина Куртенэ я имел столкновение с пантерами, что, хотя и не представляет чего-либо замечательного само по себе, но в данном случае не лишено интереса, так как в этой местности пантеры перевелись уже лет двадцать. Одно время по соседству стали замечать сильную убыль индеек, ягнят и поросят, и мы обшарили все кустарники и заросли камышей, ожидая найти тигровую кошку, пробравшуюся с юга. После продолжительных бесплодных поисков Куртенэ пришел к заключению, что это пошаливает какая-нибудь шайка негров-марронов, и приказал сторожить каждую ночь.

Случилось как-то всей семье отправиться на свадьбу на ту сторону реки. За неимением подходящего костюма я остался дома, а после полудня поехал верхом на охоту с собаками. День был знойный, хотя ветреный; и так как свист ветра в камышах заглушал лай собак, то доехав до нашей прежней стоянки, в пятнадцати милях от дома, я бросился на траву и пустил лошадь пастись. Я пролежал не более получаса, покуривая трубку, когда собаки всей стаей вырвались из кустарников и ринулись в камыши, промчавшись мимо меня на расстоянии тридцати ярдов. Я вскочил на лошадь и поскакал за ними, недоумевая, что бы это могло быть. Я знал, что они не подняли ни оленя, ни медведя, а маленькое животное из породы кошек предпочло бы оставаться в кустарниках, где собакам было гораздо труднее добраться до него.

Я скакал во весь опор, пока не достиг болота, по ту сторону которого виднелась другая камышовая заросль, выше и гуще первой. Я привязал лошадь на всю длину лассо, чтобы она могла щипать молодые листья камышей, и пошел через болото по следам собак. Добравшись до заросли на другой стороне, я услышал бешеный лай стаи, очевидно, настигшей зверя. Я мог идти только по слуху, так как видеть что-нибудь было невозможно; камыши оказались такими густыми, что мне пришлось прокладывать себе путь охотничьим ножом, и только с большим трудом я добрался до стаи. Находясь от нее шагах в двадцати, я заметил, что приближаюсь к болоту, так как камыши стали редеть, и, подняв глаза, увидел впереди верхушку большого дерева, под которым, вероятно, собралась стая. Но я еще не мог разглядеть собак за камышами и стал всматриваться в верхние сучья дерева, рассчитывая увидеть там тигровую кошку. Однако ничего не было видно; тогда я прошел еще ярдов десять, расчищая себе путь ножом; и вдруг, к своему изумлению, заметил на высоте тридцати футов надо мною огромную пантеру, впившуюся когтями в ствол дерева и сердито смотревшую вниз, на собак.