Читать книгу "Дикий мир нашего тела. Хищники, паразиты и симбионты, которые сделали нас такими, какие мы есть - Роб Данн"

Детально Исбелл представила свою гипотезу в книге «Плод, древо и змей», в которой были неопровержимо доказаны как минимум две вещи[109]. Во-первых, отдельного объяснения заслуживает наше хорошо развитое цветовое зрение, как и цветовое зрение африканских и азиатских широконосых и человекообразных обезьян. Помимо гипотезы Исбелл, единственным правдоподобным объяснением является то, что цветовое зрение позволяет лучше распознавать разные виды плодов[110]. Вполне возможно, что это так и есть, хотя остается неясным, почему цветовое зрение было очень важным для сбора плодов в Старом Свете, менее важным в Новом Свете и совсем ненужным на Мадагаскаре, где большинство лемуров питается именно плодами и ягодами. Но даже если плодовая гипотеза верна, мы все же можем оставаться в твердой уверенности, что нашим превосходным цветовым зрением мы обязаны взаимодействию с другими животными видами. Во-вторых, после того как у нас возникло цветовое зрение, охватывающее весь видимый спектр, а все остальные чувства регрессировали, возникли последствия, важные как для нас, так и для всего остального животного и растительного мира.

Параллельно с развитием зрения начал увеличиваться наш мозг. Вполне вероятно, что изначально в основе этого увеличения лежат наши визуальные и речевые способности, имеющие отношение к нашей эволюционной связи со змеями. Нормальное цветовое зрение и клич, предупреждающий о появлении хищника, возможно, были первым необходимым этапом в траектории эволюции мозга, которая в итоге привела нас к способности напечатать на экране компьютера фразу «траектория эволюции мозга». Действительно, зрению было суждено стать основным доминирующим чувством, обусловившим рост нашего мозга. Изучение генетики разнообразных млекопитающих позволяет утверждать, что по мере того, как улучшалось наше зрение, как минимум некоторые из наших органов чувств стали работать хуже. Один за другим подвергались мутациям гены, связанные с обонянием, а так как обоняние по сравнению со зрением перестало играть важную роль, люди с такими мутациями имели все шансы на выживание. С течением времени все больше и больше генов, ответственных за обоняние, разрушалось, выходило из употребления и становилось ненужными – так же как это случилось с генами, отвечающими за зрение у пещерных рыб. Неизвестно, справедливо ли это утверждение относительно генов, ответственных за осязание и слух, но теоретически это вполне возможно. Другими словами, согласно гипотезе Исбелл, змеи – это горошина под периной нашего разума, определившая пути нашего восприятия мира и построения его картины.

Очень легко проявить скепсис в отношении гипотезы Линн Исбелл, так же как и в отношении многих важных теорий эволюции приматов. Собранные сведения отрывочны, и ситуация не изменится еще долго, так как возможности экспериментальной проверки гипотез ограничены, и антропологи в этой ситуации чувствуют себя как моряки на попавшем в шторм судне без руля и ветрил. Лично я сомневался в основном принципе гипотезы Исбелл, а именно в том, что ядовитые змеи убивали приматов достаточно часто для того, чтобы повлиять на их эволюцию. Подавляющее большинство змей вообще никого не убивают, за исключением грызунов и насекомых. Змеи довольно застенчивы – они не искусители и уж тем более не злодеи.

Тем не менее Исбелл утверждает, что существует множество свидетельств о змеях, которые убивали и даже иногда съедали приматов. Движимый чем-то большим, нежели простое любопытство, я решил провести собственные изыскания в этой области. Я разослал своим друзьям электронные письма, в которых спрашивал, знают ли они какого-нибудь биолога, который вследствие собственной ошибки был схвачен или укушен ядовитой змеей. Я воображал, что в ответ получу список знаменитых (в основном покойных) биологов, изучавших жизнь и повадки змей и по неосторожности слишком далеко углубившихся в джунгли. К моему огромному удивлению, я узнал, что очень многие из моих друзей сами были укушены ядовитыми змеями.

Грег Крутцингер, ныне преподающий в университете Британской Колумбии, в свое время работал на биологической станции в Ла-Сельве (Коста-Рика) и однажды наступил на палку, которая, оказавшись свиноносой гадюкой, его укусила. Грег до сих пор немного нервничает при виде валяющихся на дороге палок. Петр Наскрецкий шел по лесной тропинке, собирая всякую всячину и надеясь наткнуться на углокрылого кузнечика или на какой-нибудь неизвестный вид насекомого. Петр приподнял камень, и лежащая под ним ядовитая змея укусила его. Наскрецкий остался жив и продолжает исследовать новые виды. Мой бывший наставник Роб Колуэлл тоже шел по тропинке, беседуя с другом, и не заметил копьеголовую змею. Зато змея заметила Колуэлла и выпустила весь свой яд ему в плечо, что змеи делают только в тех случаях, когда нападают с намерением убить. Маура Мэйпл, с которой я познакомился на биостанции в Коста-Рике, была укушена копьеголовой змеей приблизительно там же, где Грега укусила свиноносая гадюка. Этот список можно продолжать. Хэла Хитуола, кабинет которого расположен рядом с моим, укусила морская змея, и он был настолько уверен в грядущей смерти, что даже записал короткое прощание перед тем, как приступить к путевым заметкам. Властимила Зака, эколога, живущего и работающего в Эквадоре, ядовитые змеи кусали дважды. Все эти мои друзья выжили, но так везло далеко не каждому. Джо Словинский, друг одного моего приятеля, отправился с группой серпентологов в Мьянму за новыми змеями. Словинский был из той волны энтузиастов, которые в поисках нового готовы пускаться в дальние путешествия. Проводник группы показал Словинскому пластиковый мешок, наполненный змеями. Проводник утверждал, что змеи ядовиты, но Джо с ним не согласился. Его классификация оказалась ошибочной, что привело к летальному исходу.

Конечно, мне известно о намного большем числе людей, умерших от рака или погибших в автомобильной катастрофе, чем об укушенных ядовитыми змеями. Но за всеми рассказанными мне историями стоит грубая неприкрашенная реальность. Когда биологи бродят по тропическим лесам и, расслабившись, перестают обращать должное внимание на обстановку (или слабое зрение не позволяет им это делать), у них появляется немалый шанс быть укушенными ядовитой змеей. Конечно, этот шанс ниже, чем шанс быть сбитым автомобилем, но на заре нашей эволюции автомашины не представляли для нас никакой угрозы. Еще более важно то, что биологи взаимодействуют с дикой природой во многом так же, как наши предки, – они трогают ее руками, причем делают это чаще, чем все остальные люди. Если внимательно присмотреться к долгой истории взаимоотношений людей и змей, то нам станет понятно, что раньше змеи кусали нас намного чаще, чем сейчас, а надо сказать, что змеиные укусы и сегодня не являются редкостью. Данные об укусах змей занижены, так как люди не всегда о них сообщают, но ежегодно в мире случается от 30 до 40 тысяч смертей от укусов ядовитых змей, и это без учета выживших. Изучение более чем 1000 рабочих каучуковых плантаций в Бразилии показало, что каждого десятого из них хотя бы раз кусала ядовитая змея. Половина из тех, кого кусали змеи, были укушены повторно![111]В ходе семилетнего исследования, проведенного в Бенине, было выявлено тридцать тысяч случаев укусов ядовитых змей. В пятнадцати процентах случаев нападения змей заканчивались для людей фатально. Несколько ранее было проведено другое исследование в Нигере, где в течение года ядовитыми змеями было укушено 10 тысяч человек. Не следует считать результаты этих исследований чем-то необычным. Напротив, в тропических лесах, где обитают (или обитали) наиболее агрессивные ядовитые змеи, результаты проведенных исследований убедительно демонстрируют нашу предрасположенность к гибели от ядовитых зубов смертоносных змей. Эта предрасположенность была еще выше у наших предков, обитавших в девственных африканских джунглях.