Читать книгу "Солнце ночи - Карина Тихонова"

— На пристань.

Через десять минут я шла по мокрым доскам настила и искала глазами нужную мне яхту. Их здесь было много, штук десять. Большие и маленькие, моторные и парусные, новые и не очень… В общем, любые на выбор. Возле одной из яхт стояло несколько человек в штатском, а проход к трапу был перечеркнут черно-желтой лентой.

Я прошлась вдоль оцепления, бросая короткие взгляды на пустую палубу. Судя по всему, тело Альберта уже обнаружили. Наверное, даже увезли. Черт, как же мне туда пробраться? Я остановилась, осмотрелась кругом. Чуть дальше от пристани, там, где были свалены камни волнореза, сидели ранние рыбаки. Не знаю, удастся ли мне их разговорить, но попробовать стоит.

Я подошла к пожилому дяденьке в брезентовой куртке, спросила:

— Как успехи?

Дядька пожал плечами:

— А фиг его знает! С утра, вроде, брал, а сейчас не берет.

— На что ловите?

— На опарыша.

Я глубокомысленно кивнула:

— А на макароны не пробовали?

— Разве бычок возьмет макароны? — усомнился дядька.

— А почему нет? Карп берет, чем бычок хуже?

Дядька почесал за ухом.

— Надо попробовать, — пробормотал он. — Не знал про макароны. — Посмотрел на меня с некоторым уважением и спросил: — Сама-то рыбачка?

— Еще какая! — горячо ответила я. И, кстати, ничуть не уклонилась от истины. Рыбная ловля моя страсть.

— На кого ходишь?

— На карпа.

Дядька авторитетно кивнул.

— Карпа тащить приятно, — заметил он. — Рыбина здоровая, серьезная, сопротивляется ощутимо, не то, что эти мальки…

Я сочла дипломатические отношения установленными и поинтересовалась:

— Что там за оцепление на яхте?

— А там кто-то помер ночью, — равнодушно сообщил собеседник.

— Да вы что!

— Ага. Я вечером тоже здесь сидел, вчера клев был хороший… В общем, смотрю, сначала приезжает «скорая». А следом милиция. Только они недолго на яхте копались. Минут через пятнадцать все высыпали на берег, встречать начальника. Вальяжный такой, холеный… В «мерседесе» прибыл. Наверное, в «Каравелле» живет, их машина, гостиничная. Поднялся он на палубу, пошел в каюту. Минут через пять выходит назад и руки платочком вытирает. А на платочке кровавые пятна.

— Вы же говорили, что покойник умер, — робко напомнила я.

— Говорил. И что с того?

— Но как же… Кровь! Выходит, его убили?

— Ничего не выходит, — ответил дядька. — У мужика жила лопнула, вот вся кровь наружу и вытекла.

Я захлопала глазами. Собеседник посмотрел на меня и рассмеялся.

— Что, не поняла? Ну, жила! — И он постучал себя почему-то по груди. — Так бывает, когда тяжелое подымешь или надорвешься. У нас тут тоже был один рекордсмен. Все вагоны толкал, дубина, напоказ выставлялся. Дотолкался. Жила лопнула, вся кровь наружу и вытекла. Через рот, через уши, через нос… Парень, можно сказать, плавал в своей крови! А все почему? Потому, что не будь дураком! Не гонись за рекордами! А то что же получается? Сила есть, ума не надо?

— А откуда вы знаете, что у него жила лопнула? — перебила я.

Дядька солидно пожал плечами:

— Так мой сосед там работает!

— Где?

— В морге! «Где», — передразнил он меня. — Чего морщишься, все там будем. Он мне и рассказал. Врач вскрытие проводил, а сосед мой акт писал. Под диктовку. Ну и самолично все слышал!..

Он еще что-то говорил, но я уже не слушала. Отошла в сторонку, присела на бордюр. С моих плеч свалился огромный валун. Господи! Какое счастье, что смерть Альберта не висит над нами, как дамоклов меч! Спору нет, жаль человека. Но больше всего я боялась того, что Глеб наследил вчера в каюте и может из-за этого попасть под подозрение.

Я поднялась с бордюра, весело бросила собеседнику — «удачи!» И, размахивая сумочкой, отправилась в больницу. К Игорю.

Через два часа я вернулась в отель. Часы в холле показывали полдень, из ресторана доносились голоса. Похоже, гости отеля собрались на очередное мероприятие. Открылась дверь, ведущая в коридор, в холл вошла Светлана. Увидела меня, спросила:

— Ну, как? Купили, что хотели?

Я чуть не звезданула себя кулаком по голове. Но сумела сдержаться и даже выдавила бледную улыбку.

— Нет. Не нашла ничего подходящего.

— А-а-а, — понимающе протянула Светлана. Ее глаза откровенно надо мной насмехались.

Она вообще заметно изменилась. Перестала сидеть в холле, словно контролируя каждый наш шаг, стала позволять себе ехидные интонации в разговоре, стала реже улыбаться… И вообще, вела себя так, словно решила уволиться. Может, и правда решила? Я покосилась на Светлану.

Нет. Судя по ликующей усмешке, даму переводят с повышением. Еще бы! «Солнце ночи», наконец, оказалось в нужных руках!

— Кстати! — сказал Светлана. — Мне только что сообщили: Макаров умер этой ночью. Я думала, вам нужно это знать.

Глеб лежал на диванчике в своем номере и читал детектив. Увидев меня, он обрадовался, отложил книжку и уселся на диване.

— Привет! Почему так долго?

Я плотно прикрыла дверь, дважды повернула ключ в замке. Подошла к дивану, уселась рядом с Глебом и сказала без всяких предисловий:

— Макаров умер.

— Как? — ахнул Глеб. Я схватила его руку и крепко ее сжала.

Глеб замолчал.

— Я была у Игоря, — продолжала я, четко произнося каждое слово. — Мы с ним договорились об одной вещи: никогда не упоминать об этом проклятом камне. Мы должны забыть о том, что его видели.

Глеб обвел стены комнаты понимающим взглядом. Я кивнула. Глеб кашлянул и сказал:

— Знаешь, я хотел тебе сказать то же самое. Думаю, мы не должны упоминать его даже в разговорах между собой, не то, что с другими людьми. И потом, подумай сама: кто нам поверит?!

— Клянусь забыть об этом проклятом украшении! — твердо сказала я.

— Клянусь! — эхом откликнулся Глеб. И добавил вполне искренне: — Глаза бы мои его никогда не видели!

Я потянулась к столу, взяла лист бумаги и ручку, написала: «Альберт умер от кровоизлияния. Лопнула вена, и кровь вытекла». Сунула лист Глебу, дождалась, когда он прочтет. Глеб прикусил нижнюю губу и написал под моими неровными буквами: «Солнце ночи»?! Оно и на такое способно?!» Я перехватила ручку. «Думаю, да. Не надо было ему надевать это украшение».

Я скомкала лист, бросила его в пепельницу и поднесла к бумажному краю зажигалку. Негромко чиркнул кремень, короткий хищный язычок дотронулся до края бумаги, охватил ее, начал разрастаться… Минуту мы, как зачарованные, следили за танцем огня. Наконец лист свернулся, обуглился, рассыпался мелкой черной пылью. Я поднялась с дивана.