Читать книгу "Улица Окопная - Кари Хотакайнен"

Что толку в этой ситуации от предложения сгореть дотла? Я гашу Нила Янга вместе с Джонни Роттеном и Миком Джаггером о компост и шагаю в направлении дома.

Он идет мне навстречу, не отступает, хотя я разговариваю с ним ровным приятным голосом.

Что я потеряю, если сохранять терпение? Много.

Хватаю его за горло.

Поворачиваю сильно, как только могу. Он хрипит. Я выкручиваю, не обращая внимания, что громкие хрипы разлетаются по двору. Его тело дергается, шея кажется непомерно толстым канатом. Он обмякает, я смотрю на запястье: пульс сто тридцать четыре. При хорошей физической форме лучший пульс между ста двадцатью и ста пятидесятью ударами. Я кручу сильней, и последние сипения затихают.

Дух вон.

Подтаскиваю его к сараю. Открываю дверь и опускаю тело рядом с газонокосилкой. На ножах остатки срезанной травы. Когда все закончится, я очищу косилку и смажу ее.

Проверяю бездыханного.

Чисто и аккуратно, ни крови, ни шрамов на шее, несколько кусочков кожи неопрятно болтаются, я отрываю их. Бездыханный выглядит успокоенным, он завершил свой путь, прибыл по назначению в прохладу сарая. Я рассматриваю его карие глаза и начинающий синеть рот, застывший в гримасе. Привожу рот в более приятное положение.

Присаживаюсь и жду, когда пульс станет ровным. Наиболее редкий пульс достигается полным расслаблением, если прилечь. Но сейчас это невозможно.

Шестьдесят шесть. С учетом обстоятельств неплохо. Сарай конструктивно красив. Агенты по продаже недвижимости уделяют мало внимания дворовым постройкам, разве что упомянут о них мимоходом или даже пренебрежительно. В старом, ухоженном сарае обитает своя душа, поэтому я и приволок сюда бездыханного.

Состояние спокойное, славное. Хочу уточнить еще одну деталь. Здесь колют дрова? Дрова, чурбан для колки, топоры? Запах исходящий при колке свежих дров, чрезвычайно важен с точки зрения целостности. Ну да, здесь они все, в полном порядке. И другие второстепенные вещи, без которых не состоится ни один сарай. Грабли, мотыги, лопаты, мотки веревок,

12.13

рукавицы, лыжи, молоток, лом, лопата для снега. Все аккуратно, в полном порядке.

Я закрываю глаза бездыханного.

Из-под век ты вознесешься на небо.

12.16

Чего это Вики там ворчит и шумит?

Выхожу на крыльцо, но пса что-то не видать. Зову его. Но он не бежит навстречу.

Из сарая кто-то выходит.

Что делать? Кто это?

Он приближается. Это тот бегун.

Где Вики?

Что все это значит?

12. 17

Оксанен выглядит испуганным, хотя никаких причин для волнения.

Я направляюсь к нему как можно более спокойно.

– Добрый день. Это я, Матти Виртанен. Ты наверняка помнишь.

– Где Вики?

– А, пес. Сердитый был. Я уложил его ненадолго спать.

– Где он?… Пес Рейно…

– Он спит. Там, в сарае.

– Что ты с ним сделал?

– Ничего плохого. Пойдемте в дом.

– Что ты задумал?

– Я пришел заключить сделку. У меня с собой договор купли-продажи и сто тысяч марок наличными. Пойдем в дом.

– Так смотрины ведь позже…

– Я знаю, что я покупаю.

– Яне…

– Ты да. Идем в дом и займемся делом.

– Я не пойду никуда, я вызову полицию.

К сожалению, я вынужден взять Оксанена за руку, довести его до ступенек и сопроводить в дом. Мы идем на кухню. Я усаживаю его на стул.

– Я тебе ничего не сделал. Уходи отсюда.

– Ну, пожалуйста, не начинай сначала. Обычное дело – продажа дома. У меня тут договор готов.

Достаю из рюкзака бумаги и раскладываю на столе. Чтобы слегка поднять ему настроение и придать делу ход, вытаскиваю из бокового кармана пачку денег и водружаю рядом с бумагами.

– Здесь, Оксанен, сто тысяч марок. Это наличные. Остальные восемьсот тысяч получишь завтра, когда откроется банк.

– А цена-то миллион двести.

– Цена девятьсот тысяч. Скидка бывшего фронтовика бойцу домашнего фронта.

– Кому?…

– Бойцу домашнего фронта. Я боец домашнего фронта. Вам после войны выделили этот участок и чертежи типового дома. Я читал историю. Мне не дали шанса жить в маленьком доме на окраине города, хотя лучшую часть своей сознательной жизни я отдал дому и женщине. Прочитай, Оксанен, внимательно договор, тогда поймешь.

Оксанен берет договор со стола, щурит глаза. Я протягиваю ему очки с кухонного стола.

Напрасно я повысил голос. Главное, чтобы Оксанен прочитал документы внимательно, тогда все прояснится.

12.20

Работа в полиции редко позволяет знакомство с внутренним миром клиента. Трудность еще и в том, что у многих из них таковой вообще отсутствует. Поэтому чтение этого дневника оказалось весьма плодотворным. По большому счету это не дневник, а скорее, своеобразный конгломерат заметок и исследований. Когда мы завершим дело и оштрафуем этого мужчину, хотелось бы поговорить с ним по поводу некоторых замечаний.

Этот человек виновен практически во всем, что хоть как-то связано с нарушением домашнего покоя. Это идеальное стостраничное признание, но – и многое другое. О таких вещах не пишут в газетах, потому что индивидуумов, подобных этому, интервьюируют чаще всего в районных судах. Частично выводы его и утверждения довольно жестки, но с учетом ситуации абсолютно понятны.

Как женщина я во многих вопросах согласна с ним, как полицейский – ни в чем.

Этот бегун – упорный, твердо верящий в свою правоту человек. Он многого достиг бы, если б только направил свою волю на что-то разумное; с такой энергией и за это время он смог бы сам построить новый дом. Перелистываю блокнот на балконе. Сегодня у меня выходной. Каким-то странным образом я получаю удовольствие от текста, почему? Отчасти, наверное, потому, что мне просто не нравится этот район, как и сама идея собственного дома.

Да уж, потрудился чудак. С бухты-барахты не появится желание заполучить дом любой ценой. Особенно странными кажутся его наблюдения и замеры повсюду, где только можно. Он подсчитал, сколько электрогрили расходуют электричества, а газонокосилки – бензина. Он также прикинул в блокноте, сколько часов в течение лета тарахтят газонокосилки. Записал целую кассету этого треска и собирается предложить материал студиям звукозаписи. Он считает, что кассеты можно было бы продавать на выставках жилья.