Читать книгу "Когда исчезли голуби - Софи Оксанен"

В общежитии Объекта наверняка найдется кто-нибудь, кто готов сообщать обо всех приходящих на имя Объекта телеграммах, письмах и их содержании. Комитет госбезопасности еще не дал разрешения на поиск контактного лица, но Партс придумает неопровержимые обоснования, Контора никогда не отвергала хороших осведомителей. Надо еще придумать, почему именно он должен провести вербовку. С другой стороны, даже если Контора решит направить для поиска осведомителей кого-то еще, Партс мог бы рискнуть сойтись с ним сам, объяснив, что об этих встречах не следует рассказывать остальным. Вряд ли завербованный поставит под сомнение полномочия Партса. И хотя он в свое время потерпел неудачу с Мюллером, такого рода задания обычно бывали легкими и недорогими, при благоприятном раскладе вербовка агента стоила всего нескольких рублей или какой-то незначительной услуги. Некоторые требовали кое-чего посерьезнее, и это вполне понятно: поездки, гарантированные места учебы для детей, повышение по службе. К таким Партс испытывал даже некоторое уважение. Кто ж не хочет работать гидом в “Интуристе”? Кто не хочет поблажек на экзаменах для детей, особенно для тех, чьи головы не отягощены особыми знаниями? Кто не хочет быстрого продвижения в очереди на квартиру или машину? Или безопасного места службы для уходящего в армию сына? Или хотя бы книг, которых нет даже под прилавком? Но те, кто действует бескорыстно, кто доносит на своих соседей или сослуживцев, не требуя никакой платы, — для чего они это делают и почему? С другой стороны, западное движение за мир поставляло все больше новых полезных агентов, хотя у них там нет таких проблем, как у нас. Их инициативность была ошеломляющей, а ведь им совсем ничего не платили. Почему? Вербовка на идейно-политической основе была самой дешевой, однако Партс с трудом понимал психологию этих людей и больше доверял вербовке на основе компрометирующих сведений. Конечно, есть еще и такие, кто просто любит копаться в чужом грязном белье, или те, кем движет зависть. Последних Партс считал самыми ненадежными. Стукачей, которые не осознают открывшихся перед ними возможностей, он отказывался понимать. Или эти люди в душе своей уже достигли коммунизма, поэтому им не нужны ни деньги, ни материальные блага? Вырождение. В этом вся суть. Вслух об этом нельзя говорить, но теоретикам коммунизма стоило бы признать очевидный факт биологического вырождения некоторых наций, и это никак не связано с разложением классового общества и проистекающими из этого конфликтами.

Сам Объект был, к сожалению, из тех, кого завербовать крайне сложно. Юнец уже пользовался вниманием, девушки смотрели на него с восторгом, никто, казалось, не смел его перебивать. Ему не нужно было становиться осведомителем, чтобы почувствовать себя нужным, у него было хорошее место учебы, модные шмотки, и он был так молод, что привилегии в житейской сфере — очередь на квартиру или перспективы для детей — его пока не заботили. Его родители, очевидно, имели деньги или знали, как их раздобыть. К тому же Объект явно хотел поиграть в героя, а такие игры непременно создают много проблем. Самая легкая жертва для вербовки — это тихий и неприметный участник группы: девушка, которую никогда не приглашают на танец, или юноша, о котором вечно забывают, женщина, которая всегда заказывает то же, что и остальные, мужчина, которого называют “этот”, потому что никто не помнит, как его зовут. Или девушка, чей подспудный страх ждет лишь небольшого толчка. Партс уже заметил в числе вьющихся вокруг Объекта бабочек несколько потенциальных осведомителей.

1965 Таллин Эстонская ССР, Советский Союз

Эвелин выкладывала на противень печенье, творог и варенье и с трудом сдерживала слезы. Рейн замучил расспросами, почему она не хочет знакомить его с родителями, а Эвелин не осмеливалась рассказать ему правду. Будь она одна, обязательно бы расплакалась, но в кухне и без того было полно раздраженных криков: студенты-технари вновь совершили ночной пьяный налет на девичьи продуктовые шкафчики, выломали замки, и теперь дорогие колбасы и не менее дорогие консервированные салаты пропали в жадных мальчишеских ртах. На полке Эвелин остались только банки с вареньем — ими и печеньем ей придется питаться до следующей стипендии. Но голод мало беспокоил ее сейчас, ее беспокоил Рейн. Лора пробежала мимо, размахивая полами халатика, и добавила в стакан для умывания молока. У этих девушек не было таких проблем, как у Эвелин, они с легкостью шли со своими женихами на угловые диваны в комнатах отдыха и задние ряды в кинотеатрах. Эвелин, похоже, была единственная, кто пытался сосредоточиться на событиях на экране, хотя Рейн все время просовывал руку под подол к подвязкам чулок, но она отводила его руку в сторону. Вскоре Рейну надоест это занятие, и он уйдет посреди сеанса, заставив всех вокруг подняться, и на Эвелин будут смотреть, знакомые будут толкать друг друга в бок, жадные глаза устремятся на Рейна, и, выбравшись наконец из кинотеатра, Рейн навсегда выкинет Эвелин из своей жизни. Спрятанный в рукаве носовой платок пульсировал в запястье, девушки продолжали шуметь, тапочки шуршали по линолеуму, каждая сорочка, проглядывающая из-под халата, напоминала Эвелин о том, что она должна позволить Рейну раздеть себя, должна позволить. Еще недавно все было хорошо, она вместе со всеми радовалась новому общежитию, о клопах можно было забыть, а Рейн был таким милым. Но после нескольких встреч ему уже было недостаточно просто держать ее за руку, а потом появились и новые требования, жених непременно хотел встретиться с ее родителями. Эвелин не соглашалась: что будет, когда он увидит все эти вилы, мотыги и амбары, колхозную жизнь и бедность? Отец заставит Рейна выпить с ним, опьянеет, и тогда может случиться что угодно. Рейн был городским парнем, из хорошей и начитанной семьи, его мать никогда не выходит из дому без шляпки. Эвелин поставила торт из печенья в шкаф, чтобы он пропитался, а сама ушла в комнату чинить чулки и думать о своей судьбе, но слезы застилали глаза, капали на крючок для петель, и, когда девушка с белыми бедрами зашла в комнату, Эвелин резко вскочила и убежала. Меньше всего сейчас она хотела бы видеть эти белые бедра. Даже в собственной комнате ей нет покоя. У выхода из общежития она остановилась. Пожалуй, прогулка в это время — не самая лучшая идея: район Мустамяэ был мрачным и неосвещенным, а выходить на проспект ей не хотелось. Высокие заборы соседних зданий хранили тайну лежащей за ними темноты, днем они скрывали от глаз работающих во дворе заключенных.

В коридоре Эвелин натолкнулась на парней, которые несли магнитофон Лоры. Лора кричала им вслед, чтобы они записали для девчонок современную музыку. Беззаботно, ах как беззаботно кричала она: “Музыку для танцев!”, и приподняла ногу так, что под платьем мелькнуло голое бедро. Одна из бобин выпала из рук какого-то парня и запрыгала по коридору, Алан бросился за ней следом, туда, где светилось бедро Лоры, и одновременно быстро посмотрел на Эвелин. Алан, который когда-то пригласил Эвелин на студенческую вечеринку, Алан, чья рука вспотела во время танца и оставила мокрый след на спине ее платья. Но музыка была хорошая, электрогитара, Алан рассказал, что собирается сам создать группу. Может, с Аланом ей было бы легче, чем с Рейном, может, у него не было бы таких требований? Ведь не могут же все парни быть такими, как Рейн? Эвелин резко отвернулась и ушла в свою комнату, где девушка с белыми бедрами начесывала волосы с помощью расчески и лака для мебели.