Читать книгу "Джунгар. Обитель духа - Ольга Погодина"

Они шли по тропическим лесам уже почти от новолуния до полнолуния – господин Мядэ-го послал Левую руку сюда, в джунгли, на поиски столицы, Правую – в восточные горы, где, по сведениям лазутчиков, сосредоточены лагеря бьетов. А сам со своими десятью тысячами воинов… остался ждать донесений, оправдываясь тем, что должен удерживать крепость Уюн на случай неожиданного нападения. По правде говоря, ему хватило бы всего двух-трех тысяч человек.

Юэ с детства внушали понятие о подчинении приказам. Вся огромная государственная машина Срединной империи была построена на этом. Но сейчас речь шла о его жизни и жизни вверенных ему этой же машиной людей. Он не мог покорно вести их на такую отвратительную смерть. Болтун Удо был тысячу раз прав. Но болтуну Удо было все равно – он был в числе тех пяти валяющихся без сознания людей, которых скосила лихорадка.

Господин Бастэ разбил свое войско широкой цепью. «Мы будто рыболовная сеть, – повторял Сишань его слова своим сотникам, в числе которых был и Юэ. – Каждая сотня из тысячи идет на расстоянии, доступном для слуха. В каждом отряде следует выбрать и обучить сигнальщиков. Бунчуки и флаги убрать – они будут только мешать и не давать никакой информации. Барабаны и гонги – вот наши ориентиры на пути».

Юэ шел. Господин Сишань поставил его на самый неудобный участок: их путь лежал вдоль заболоченного ручья, и теперь они, увязая чуть не по колено в жидкой грязи, довольно сильно отставали. Кроме того, один раз он увидел в воде рядом со своим сапогом длинную чешуйчатую ленту, быстро скользнувшую в тень какой-то коряги. Юэ еле подавил испуганный вопль, – значит, здесь водились водяные змеи, по слухам, смертельно ядовитые. Он с секунду постоял на месте, борясь с желанием предупредить попутчиков… И промолчал.

Он машинально продолжал двигаться, размышляя о том, что будь местность хотя бы чуть более проходимой, как минимум треть войска бы уже дезертировала. И положа руку на сердце, он, Юэ, никого не смог бы осудить. Не помогали даже женщины-пленницы, разрешение на захват которых дал Бастэ, – их его сотне удалось захватить около десятка. Во-первых, низкорослые худосочные бьетки не соответствовали канонам Срединной, где ценились высокие пышные женщины с лилейной кожей. А во-вторых, что важнее, усталость и озлобление были настолько сильны, что после изнурительного похода по кишащим опасностями джунглям, постоянного напряжения из-за возможности в любой момент получить в спину отравленную иглу, женщины не слишком привлекали.

Юэ как командиру полагалась отдельная женщина. Он получил ее после того, как была захвачена и сожжена первая же деревня. Ее и деревней-то можно было назвать с трудом: два десятка легких хижин из пальмовых листьев, которые появились у них на пути, – брошенные. Охваченные азартом, воины бросились в погоню и настигли беглецов – это были явно не воины, а обычные босяки, пусть и бьетские. Люди Юэ с наслаждением перебили всех мужчин раньше, чем он даже сумел разобраться в этом. Юэ было довольно трудно поддержать ликующие вопли своих воинов, – несмотря на то, что он понимал, почему они так радуются победе над испуганными безоружными людьми, и на необходимость разделять их горести и радости, на душе у него было отвратительно.

Ему притащили испуганную женщину – некрасивую, худую, маленькую, с грязным лицом и спутанными волосами, восторженно вопя. В какой-то момент по их лицам, по охватившему их возбуждению Юэ понял, что они хотели бы от него демонстрации жестокости. Юэ взял пленницу за волосы и равнодушно втащил в свою палатку под гогот солдат. В этот момент он сам неожиданно холодно обдумывал возможность дезертирства. Женщина тряслась всем телом и всхлипывала. Она вызывала у него какую-то брезгливую жалость, а не желание. Когда он приблизился к ней, она пронзительно закричала, и его солдаты за стенами хижины заулюлюкали.

– Ты молчать, – на ломаном бьетском сказал Юэ, и женщина замолкла, словно ей зажали рот. Юэ скривился. От нее пахло грязью, потом и страхом. Все это не вызвало совершенно никаких чувств. У Юэ, конечно, уже были женщины, и в силу стесненных обстоятельств он мог позволить себе покупать только услуги дешевых певичек, но сейчас и они выглядели бы в сравнении с бьеткой просто небожительницами, – по крайней мере были куда чище и не так воняли.

– Ты – говорить, я – понимать учить, – сказал Юэ. Следует заметить, он считал полезным изучение бьетского языка и был одним из тех немногих, кто умел понимать и произнести хотя бы несколько слов.

Женщина в темноте хижины протяжно вздохнула. Она явно не годилась на роль учителя, но Юэ старался скрывать свои непопулярные взгляды – и на бьетский язык, и на бьетских пленниц. Так что это было даже удобно, в своем роде.

Женщина заговорила, быстро, нервно. Юэ вслушивался в чужую щелкающую речь, различая в темноте, как шевелятся ее губы и блестят белки широких темных глаз. К утру он узнал ее имя – Нгу, – и имя ее убитого мужа – Ле. И еще узнал, как по-бьетски «муж» и «убивать». Не понять этого было бы невозможно.

Нгу оказалась сметливой. Она быстро поняла, что Юэ является командиром и не собирается ее убивать. Участь остальных, многократно изнасилованных той ночью и последующими, ее тоже явно не прельщала, поэтому наутро она с деловитым видом прошествовала к реке и принесла Юэ воду для умывания в широком пальмовом листе. Глядя на ее некрасивое лицо с широко расставленными заискивающими глазами, Юэ мысленно проклинал свою командирскую должность – и свое мягкосердечие. Он кивнул, умылся из чаши и показал Нгу на голову, а потом на воду – помойся, мол. Вместо этого она принесла еще воды и окатила ему голову. Юэ вздохнул, но не ударил ее, отчасти потому, что на них глазело пол-лагеря. Нгу широко улыбнулась крепкими белыми зубами и сноровисто собрала в мешок его вещи, всем своим видом подчеркивая свою нужность. Теперь она всегда шла на шаг позади и слева от Юэ, волоча мешок с его пожитками, и, когда он оборачивался, улыбалась ему во весь рот.

При дневном свете она оказалась моложе, чем ему представлялось с вечера. Это, должно быть, казалось из-за более темной кожи. Сейчас, при свете дня, кожа у нее была цвета ореховой скорлупы, кое-где виднелись беловатые потеки раскраски – Юэ уже знал, что у бьетов принято раскрашивать свое тело белой глиной, и именно по узору на теле один род отличается от другого. Бьетские женщины вовсе не считали нужным прикрывать голые груди. Однако ему, Юэ, было даже неловко смотреть на эту, по его понятиям, бесстыдно обнаженную женщину, которая, судя по всему, даже не подозревает о своем бесстыдстве.

Гонг, ударявший над джунглями время от времени, извещал о продолжении пути и том, что разведчики не видят ничего плохого. Два коротких удара – привал. Непрерывные удары числом больше трех – тревога. Барабаны – сигнал к атаке.

Очищая себе дорогу с помощью своего меча, Юэ думал о том, что бьеты вполне могут сымитировать слышимые ими команды – и тем внести в их ряды сумятицу. А вот научиться говорить по-бьетски нужно во что бы то ни стало – и расспросить всех пленных. Конечно, у Сишаня, у Бастэ и других хайбэ были свои переводчики из числа пленных, а остальным сотникам полагалось лишь исполнять приказы командиров. Но Юэ чем дальше, тем больше уверялся, что служит под началом не слишком умного, да еще и невзлюбившего его хайбэ. В этом случае приходилось полагаться только на себя.