Читать книгу "Путь войны - Александр Поволоцкий"

Глава 16

Былое

- Рядовой от науки Пропп, вы явно рождаетесь заново!

Франц улыбнулся краешками губ. Когда профессор пытался шутить, остроты получались крайне неудачными, но при этом развлекали именно своей тяжеловесностью.

Хотя… Следовало признать, что сейчас в словах Айнштайна скрывалось зерно истины. Франц не питал иллюзий относительно своих талантов в области высокой науки, но годы работы бок о бок с профессором превратили заурядного лаборанта в весьма опытного инженера и технолога. Практика работы по принципу «это должно действовать как-то так, но я занят другим, так что займитесь» иногда творит чудеса.

- Замечательно, - Айнштайн отступил на шаг от высокой угловатой колонны составленной из множества черных прямоугольных ящиков, опутанных проводами как дерево лианами. – Да, то, что нужно. Вакуумные колбы готовы?

- Нового образца, с уменьшенной толщиной стенок, - с легкой ноткой самодовольства отозвался Пропп. – Привезут завтра. Вместе с новыми костюмами, они огнеупорные.

- Хорошо!

Айнштайн обошел вокруг «фазовой зоны» метрового радиуса, огражденной невысоким – по колено – барьером из белых веревочек, натянутых между проволочными стойками. Обернулся к помощнику и неожиданно подмигнул ему с залихватским видом.

- А ведь получается, дружище, получается! Тот стакан воды оказался судьбоносен, он достоин того, чтобы быть вписанным в историю науки.

- Не сомневаюсь, - искренне согласился Франц.

- Что же, с этим вопросом мы, можно сказать, решили… - профессор на глазах поскучнел и осунулся, словно цветок над газовой горелкой. – Но что делать с откатом, я даже не представляю…

Сказать здесь было нечего, и Пропп лишь ненаучно цыкнул зубом - Айнштайн был прав как сама судьба.

- Знаете, Франц, - задумчиво произнес профессор. – Я до сих пор помню тот момент, когда решил заняться математикой… Мне было восемь лет, и я задумался над тем, что наука счета – это ведь современное волшебство. В природе нет такой сущности как отрицательное число, интеграл… Я могу взять яблоко, но как можно получить минус яблоко? Математики не существует, она есть дистиллированное творение человеческой мысли. Но эта абстракция позволяет оперировать вполне реальными объектами, строить могучие механизмы, проектировать гигантские корабли и постигать физику мира. Разве это не колдовство? Тогда я решил, что хочу в совершенстве познать математику и физику, чтобы творить настоящую магию. Пусть волшебные палочки больше не в ходу, но их можно заменить грифельной доской и логарифмической линейкой!

Айнштайн снял очки и протер их полой халата. Последние два года зрение Айзека ухудшалось с катастрофической скоростью, но ученого это мало волновало.

- Интересно, Франц… Когда мы только начинали, я думал, что достаточно решить проблему подбора и комбинации нужных частот. А теперь, когда мы нашли искомое, оказалось, что впереди новая стена, еще выше и прочнее прежней. И вы знаете… Скажу честно, я пока просто не представляю, что делать с откатом. Похоже, компенсационная реакция неустранима, и блокировать ее нельзя. А это значит, что…

Профессор умолк и склонил голову.

Пропп тихо вздохнул, прекрасно понимая невысказанное.

Годы работы, огромные средства, несколько новых областей математики, открытые Айнштайном буквально «мимоходом» - все подчинялось одной цели. И, в конце концов, Айзек (при скромной, но значимой поддержке Проппа, разумеется) добился своего.

Он сумел сделать невозможное и немыслимое. Комбинация электромагнитных излучений и резонаторов превратила умозрительную величину в реальность. Айнштайн воссоздал, организовал, сформировал, вызвал – в обычном языке не было слова для обозначения процесса – математический ноль, абсолютное ничто .

Но триумф исследователя оказался отравлен побочными эффектами процесса.

На границе зоны «эффекта Айнштайна» возникало нечто, что профессор назвал «уплотнением вакуума», название не более странное, чем само явление. В «плотном вакууме», копилась энергия, нерегистрируемая и неизмеримая... до момента, когда происходила разрядка, «откат». В зависимости от параметров модулирующего поля и чего-то еще, не поддававшегося даже математическому аппарату профессора, эффект проявлялся в виде электрических разрядов или мгновенного воспламенения. А однажды неведомая сила («видимо, гравитация», озадаченно предположил Айнштайн) в одну секунду буквально выкопала на месте зоны эффекта настоящий колодец, невероятно уплотнив деревянный пол, каменный фундамент и десять метров почвы. Вся аппаратура в тот день превратилась в твердые кубики с ребром 17.8 сантиметра, а попутно возникший пожар (кажется, любимое развлечение «эффекта», чаще его возникали разве что фиолетовые молнии) чуть не стоил жизни экспериментаторам. После этого Айзек потратился на защитные костюмы, сетуя на их бесполезность против неизвестного, и стал управлять опытами на расстоянии, с помощью зеркал и проводов. И продолжал попытки если не преодолеть откат, то хотя бы сделать его предсказуемым.

Но, судя по всему, эта преграда оказалась непреодолима даже для гения Айнштайна - физический барьер, который невозможно ни ликвидировать, ни обойти. Соответственно, при всей значимости открытия, его практическая ценность равнялась тому самому нолю. Теоретически создаваемая область «ничто» была бездонным колодцем энергии и, кто знает, возможно, даже червоточиной в пространстве, открывающей путь в неизвестность Универсума. Но на практике «откат» делал процесс неконтролируемым, одноразовым и смертельно опасным для операторов.

Игрушка, забава для ученого-отшельника.

- Ну что же, - приободрился Айнштайн. – Давайте пока займемся калибровкой.

Пропп едва не фыркнул, но сдержался. Когда Айнштайн только задумывался о первых опытах с резонаторами, он как-то раз прочитал в «Вестнике физических наук» о корпускулярно-волновом дуализме, посмеялся и сказал, что это очевидным образом следует из функционала, открытого им еще в начале войны. Пропп имел неосторожность попросить подробностей. Через восемь часов работы и двадцать исписанных мелким почерком листов он сдался и снова занялся более понятными вещами - калибровкой сопротивлений. С той поры слово «калибровка» будило специфические воспоминания, из тех, что со временем вызывают добродушную ухмылку. Но только со временем.

- А после надо будет подогнать…

Слова профессора прервались стуком сверху – кто-то с силой барабанил по входной двери. Айзек и Франц переглянулись.

- Доставка должна быть только завтра, - произнес Франц. – Я пойду, посмотрю…

Это оказалась не доставка, не почта и даже не полиция. Всего лишь посыльный, но какой это был посыльный! Высокий, широкоплечий, похожий скорее на циркового силача. Могучие плечи распирали форменную тужурку-мундир с высоким стоячим воротником и крупными золочеными пуговицами. У верхней петлицы в лучах полуденного солнца сверкал черно-белой эмалью круглый значок с непонятным символом вроде перекошенной трехлучевой снежинки. Пока Франц щурился от солнца, посыльный заученными механическими движениями протянул ему конверт из плотной кремовой бумаги с многочисленными печатями и зубчатой каймой.