Читать книгу "Последний князь удела. "Рядом с троном – рядом со смертью" - Дмитрий Дюков"

Следующие дни святок я просидел в дьяческой избе, лишь изредка выходя на улицу посмотреть на гуляющий ряженый народ. Священники казались весьма довольными моим благочинным отказом от переодеваний, видимо, убедить в греховности этих традиций им удавалось весьма мало прихожан. Я же больше всего страдал оттого, что совершенно невозможно было уговорить кого-либо начать работать. Если верить Ждану, мне ещё повезло, что устюженцы согласились работать неделю перед Рождеством, это тоже обычаями не приветствовалось. Изнывая от скуки, я слепил примерную модель будущей доменной печки. Собственно, это название подходило проектируемой постройке как корове — седло, но выдумывать иное для промежуточной эрзац-модели не было никакого желания. Надо признать, устюженские кузнецы, желающие овладеть новым умением, ко мне заходили и получали небольшие задания даже в святые праздники. Число вовлечённых в предприятие мастеров увеличилось до одиннадцати человек, новых участников пригласили их друзья и родственники.

Перед Крещением в город прибыл гонец из Углича, там беспокоились, не случилось ли чего с их князем. Никаких сногсшибательных новостей вестник не привёз и через день отправился обратно с заверениями в полном моём здравии и благополучии. Праздник Крещения прошёл благопристойно, никто меня в прорубь лезть не заставлял, к немалому моему облегчению. Болеть в эту эпоху категорически не рекомендовалось, воспаление лёгких практически гарантированно становилось летальным. Сразу после окончания рождественских праздников вернулась рабочая суета, чему я оказался весьма рад. Иначе тратить своё время, при отсутствии семьи и любых знакомых развлечений, мне не удавалось.

Устюжна-Железнопольская являлась городом металлургов. Поэтому тут проживало достаточно гончаров, у них заказывались фурмы. Нашлось несколько добытчиков камня, ими предлагался разнообразный известняк, наличных запасов вполне хватило на футеровку одной малой домны. Для чугуна, необходимого для изготовления ядер, наличие примесей было совершенно не страшно, но я решил сразу учить ремесленников делать более качественный продукт. Уже через неделю после окончания праздников в овраге начал расти бревенчатый сруб в виде башни, внутри которого в тепле и под крышей планировалось сооружать домну. Одновременно два десятка подённо нанятых крестьян начали долбить мёрзлую землю, пытаясь добыть песка. Этот нехитрый природный продукт оказался единственным материалом, запасов которого не нашлось в городе. Даже глина, и той имелось немало у гончаров, выкладывавших её на зиму огромными кучами для перемораживания. Добывать зимой песок — это труд примерно такой же эффективности, как ношение воды в решете. В связи с развёрнутой зимней стройкой большая часть населения посада потешалась над моими местными помощниками.

— Ладно, княжич, отрок неразумный, что ж с него взять. Затеял несусветное, выйдет непотребное. Ить кулик до воды охоч, а плавать не умет, — пеняли горожане поверившим мне кузнецам. — Вы ж зрелые мужи, в дурость таковскую кинулись. Да волостителя нашего в ум не привели. Стыд будет вам до седых волос.

Мастера железодельного ремесла ходили хмурые, но дезертировать никто не пытался. К концу января, в специально освобождённом складочном амбаре, из песка и известкового молока начали делать под ручным прессом формы для литья. На лицах втянутых в производство ремесленников сомнения и грусть сменились ожесточённой решительностью. В новое дело они вложили свои честные имена, а многие и последние денежные сбережения. Общая смета постройки доходила до восьмидесяти рублей, из которых половину внесли из княжеской казны.

К середине февраля, на удивление посадских, домну закончили и начали её сушку. Вышла наша металлургическая печь высотой всего шесть с половиной аршин, при диаметре по основанию около двух. Ждать завершения высыхания стенок, к которым я еще придумал присоединить камеры для обогрева воздуха, требовалось около десяти-пятнадцати дней. После оставалось обжечь футеровку, и можно было приступать к литью чугуна.

На Сретение Господне из Углича прискакал Иван Лошаков, которого я не видел уже несколько месяцев. Привёз он очередное послание, после прочтения которого Тучков схватился за голову.

— Поехали до дому, княже, — застонал преданный дядька. — Таковые дела там нераденьем приказчиков творятся, что ежели не поспеем, то полное разоренье приключится.

— Что случилось? — тревога Ждана передалась и мне.

— Беда, — чуть не плакал удельный казначей. — Токмо не пойму, от глупости великой подручников моих сие аль от прямого воровства.

Из объяснений Тучкова выходило, будто один из посланных нами торговать приказчиков распродал в Ярославле меха, железо и кучу оброчных продуктов вроде мёда и рыбы за фальшивое золото, растратив без малого шестьсот рублей.

Сумма действительно выходила очень внушительной, не заметить такую потерю было невозможно.

— Почто знаешь, что поддельное злато? Может, истинное? — допытывался я об источниках осведомлённости дядьки.

— В письме сказано, мол, сторговался с немецким купчиной на шессот пятнадцать рублёв, в плату взял тысячу семсот без четырёх золотых угорских.

— Ну и что? — не видел я подвоха.

— Как что? Ценят монету сию в пятнадцать, або до шестнадцати алтын, — возмутился Ждан. — Тут же куплю по двенадцать алтын да полушке с почкой вели. Чтоб един немчин крупную куплю да за полновесное злато почти даром сделал — не бывало того прежде. Объегорили, верно, нашего дурака.

— Езжай сам, дядька, разберись во всём.

— Нет, — упёрся казначей. — Не оставлю тебя, княже, одного. Деньги наверстаем, а случись что с тобой, не дай бог, того уж будет не возвернуть.

Возвращаться действительно было нужно. Если Тучков прав, то ущерб нанесён нам огромный, требовалось без промедления организовать розыск фальшивомонетчика. Каждый пропущенный день сокращал шансы перехватить немецкого «купца» до пересечения им русской границы. Но бросить на самотёк все дела в Устюжне тоже выходило скверным, и я уговорил Ждана задержаться ещё на день-два.

После вечерней службы я побеседовал с вернувшимся Лошаковым.

— Как съездил, Иван, исполнил ли моё поручение?

— Объехал Галич, Кострому, Ярославль да Москву, також бывал в Коломне и Серпухове. Нашёл семьдесят семей детей боярских Отрепьевых, сыновей Григориев, по возрасту схожих, всего четверо оказалось.

— И что ж далее произошло? — меня распирало нетерпение.

— Двоих, что постарше, служить при твоём дворе, царевич, зазвал. Поведал им, мол, честь немалая ловчим аль стольником при сыне великого государя Ивана Васильевича состоять, — начал обстоятельно выкладывать результаты поездки мой телохранитель. — Остатние отроки вельми малы летами, яз их отцов в наш уезд переписаться улестил.

— Эт каким же образом? — меня действительно заинтересовало, чего же этим дворянам наобещал Лошаков.

— Сказывал им, поместье дадут на треть поболее нынешнего, да сыны их как подрастут, в чести великой будут от угличского князя. Они в сомнениях, вестимо, пребывали, не с чего, мол, нас жаловать да возвеличивать.