Читать книгу "Уроки куртизанки - Дженна Питерсен"

Он отпустил ее и отшатнулся, запустил пальцы в волосы.

– Твой отец говорил, что ты должна снова забеременеть, Виктория. Говорил о другом ребенке. Значит, тот, первый, был не мой?

Она вздрогнула.

– Я же говорила тебе, что у меня не было любовников, кроме тебя.

Он наклонил голову набок и рассмеялся – неприятно, хрипло, резко. Он не собирался ее прощать.

– Ты много чего говорила, Виктория. И очень много лгала.

– Я не лгу! – выкрикнула она сквозь рыдания, не совладав с собой.

Эту тайну она хранила три долгих года. Но Джастин имел право знать правду. Это единственное, что она должна дать ему сейчас, даже если у нее сердце разрывалось при воспоминании о самом страшном кошмаре, который ей пришлось пройти в жизни.

– У нас с тобой была… – она помедлила, – одна чудесная ночь, по крайней мере чудесная для меня. Когда ты уехал, все мои надежды на обретение нового счастья рухнули. Сначала я чувствовала себя очень несчастной. Я не знала, как вести хозяйство, все, о чем я могла думать в то время, – это о том, как же я отвратительна, что ты практически сбежал с брачного ложа прямиком в Лондон к своим любовницам.

– Значит, ты скрыла от меня ребенка в наказание? – просипел он.

– Нет! – Она рухнула на диванные подушки и принялась рассеянно теребить нитку, выбившуюся из шва. – В тот раз месячные так и не пришли. Я не обратила на внимания. Но еще через месяц, когда я ощутила и другие признаки беременности, я поняла, что бесполезно отмахиваться от правды. Я хотела тебе рассказать, но как я могла это сделать?

Он фыркнул с отвращением и отошел от нее.

– Ты могла бы, например, послать мне письмо: «Джастин, я ношу твоего ребенка». По-моему, достаточно просто.

Она покачала головой:

– Нет, все не так просто. Ты не желал меня. Ты четко дал мне это понять, умчавшись из моей жизни без оглядки. И я понятия не имела, как ты отреагируешь на подобную весть. Я написала тебе полтора десятка писем – и сожгла их все. Неделя проходила за неделей, а я все изводила себя, не зная, как тебе сказать. И как мне жить дальше, если ты скажешь, что не хочешь видеть ни меня, ни ребенка, которого мы зачали.

Она прикрыла глаза и позволила чувству вины затопить себя. Она это заслужила. Неспособность открыть Джастину правду всегда ее мучила.

– Но прежде чем я сумела тебе рассказать, кое-что случилось. – Она проглотила комок в горле, оттесняя болезненные, страшные воспоминания. Нужно рассказать ему все. И собственное горе ее не остановит. – Я… я проснулась среди ночи от ужасной боли, истекая кровью. Несколько служанок подозревали о моем положении и послали за местной акушеркой – бабушкой Мары. Мара пришла вместе с ней. Так мы и познакомились. Но сделать они ничего не смогли. Я потеряла ребенка.

Джастин издал какой-то нечленораздельный звук. Он стоял, отвернувшись от нее к окну. Хриплый, болезненный стон задел ее за живое. Одному Богу известно, насколько ей понятна его боль.

– Почему ты не рассказала мне тогда? – спросил он. Она никогда не слышала такого… сломленного голоса. – Почему не написала?

Она покачала головой:

– В отличие от отца, Джастин, я никогда не хотела заманить тебя в свои сети. Потеря ребенка оказалась самой страшной болью в моей жизни. Я до того момента не понимала, насколько сильно его хочу. Я впала в такую черную тоску, что почти перестала подниматься с постели, не говоря уже о том, чтобы писать письма. Дело приняло такой серьезный оборот, что Мара решилась написать моему отцу.

Джастин повернулся к ней:

– Это был первый и единственный раз, когда он посетил тебя в Бэйбери?

Она кивнула:

– Он вел себя отвратительно. Хотел, чтобы я использовала ребенка, которого потеряла, чтобы вернуть тебя обратно. Говорил о наследниках и деньгах… как и сегодня. И из моей печали родился гнев. Я велела ему убираться и никогда не возвращаться. – Она качнула головой. – Я порвала последние связи с семьей и осталась совершенно одна. Но каким-то образом это дало мне силы. Я начала заниматься делами в поместье. Засела друзей в графстве. Начала жизнь заново, без тоски по тебе, без ежедневных слез о погубленной жизни – той, что росла внутри меня, и той, о которой я мечтала в девичестве.

– Но ты так и не сказала мне, – пробормотал он.

Она покачала головой. С этим не поспоришь. Ей оставалось лишь надеяться, что когда его потрясение уляжется, он поймет почему.

– Я не знала как. И чем больше времени проходило, тем труднее мне становилось. В конце концов, я решила, что не стоит говорить о случившемся, когда любые слова покажутся манипуляцией и уловками. – Она нахмурилась. – И потому я никогда не заговаривала с тобой об этом.

– Я должен был знать.

– Да, должен был. – Она твердо снесла его обвиняющий взгляд. – Как и я должна была знать, что тебя принудили шантажом к заключению и подтверждению этого союза.

Его рот искривился, и голос его звучал мерзко, когда он фыркнул:

– А ты разве не знала? Хочешь сказать, что отец не посвятил тебя в свои грязные махинации?

Она отпрянула от его обвинения, как от пощечины:

– Ты ведь слышал наш разговор, почему же упустил этот момент?

– Да, я слышал. – Джастин отвернулся и прошелся по комнате, как встревоженный зверь. – Но теперь, зная, что ты скрыла от меня, я сомневаюсь, что могу доверять хоть какому-то твоему слову. Или что когда-нибудь узнаю все, что ты скрываешь.

Виктория содрогнулась, но не ответила. Она заслужила. Но заслужила она и еще кое-что.

– Тебе следовало знать правду, Джастин, но и мне тоже. Давай сегодня навсегда покончим с ложью. Расскажи, что такого знает мой отец? Что было в этих письмах? Ясно же, что именно ими он тебя шантажировал… – Она указала на дымящиеся листы, которые отец по глупости принес с собой сегодня. – Возможно, я смогу помочь.

– Помочь кому – мне или себе? – огрызнулся Джастин.

– Тебе! – крикнула она, подходя ближе.

Она протянула к нему руку, но он отшатнулся. Она опустила дрожащую ладонь. Впервые Джастин избежал ее прикосновения.

– Эта тайна, очевидно, причиняет тебе острую боль, – мягко проговорила она. – И чем-то угрожает тебе. Меня не интересует выгода. Но если бы я знала, то, может быть…

Он покачал головой:

– Что бы тогда? Что ты можешь сделать? Что бы ты могла сделать, если бы я рассказал тебе, что моя мать по меньшей мере один раз изменила моему отцу? И что ее неверность привела к рождению Калеба? Тебе стало бы легче, если бы я сказал, что ни мой брат, ни отец не знают правды? И что эта тайна тяжким бременем лежит у меня на сердце с того самого дня, когда твой папаша швырнул мне ее в лицо и пригрозил, что уничтожит весь мой мир, если я не женюсь на тебе?