Читать книгу "Жребий Салема - Стивен Кинг"

– Норберт ни с фонарем, ни на ощупь не найдет даже собственной задницы, – мрачно заметил Паркинс и выкинул окурок в окно. – Мэтт, у тебя с окна слетел ставень. Я видел его на земле, когда подъезжал к дому.

– Правда? – переспросил Мэтт, стараясь не выдать волнения.

– Точно!

Коуди вытащил из чемоданчика термометр, вставил его в задний проход Майка и следил за временем по часам, которые положил на простыню. Блестевший на солнце циферблат показывал четверть седьмого.

– Я, пожалуй, пойду вниз, – сказал Мэтт сдавленным голосом.

– Вы все можете идти, а я еще немного здесь задержусь, – отозвался Джимми. – Вы не поставите кофе, мистер Берк?

– Конечно.

Все вышли, и Бен, перед тем как закрыть за собой дверь, окинул взглядом комнату в последний раз. Эта картина запечатлелась у него в памяти навсегда: освещенное ярким солнцем помещение; откинутая назад чистая простыня; зайчики от сверкающего блестящего циферблата золотых часов пляшут на стенах; Коуди с рыжей копной волос сидит возле тела как монумент.

Мэтт готовил кофе, когда на своем стареньком «додже» к дому подъехал заместитель судмедэксперта округа Брентон Норберт. Его сопровождал сотрудник с большим фотоаппаратом в руках.

– Где это? – спросил Норберт.

Гиллеспи показал большим пальцем наверх.

– Там сейчас Джим Коуди.

– Отлично! – обрадовался Норберт. – Думаю, он нас уже заждался!

Приехавшие направились на второй этаж.

Паркинс Гиллеспи лил себе в кофе сливки, пока жидкость не перелилась через край чашки в блюдце. Попробовав ее пальцем, он вытер палец о брюки, закурил новую сигарету и обратился к Бену:

– А как здесь оказались вы, мистер Миерс?

Бен и Мэтт изложили свою версию. Явной лжи в их рассказе не было, но они утаили достаточно, чтобы чувствовать себя заговорщиками, связанными общей тайной. Бен даже засомневался: а не помогает ли он тем самым скрыть что-то темное и опасное. Он вспомнил объяснение Мэтта, почему тот позвонил именно ему – в городе он был единственным, кто мог выслушать такую историю.

А разбираться в людях Мэтт точно умел. И от этой мысли Бену снова стало не по себе.

7

К половине десятого все закончилось.

Тело Майка забрал похоронный автомобиль Карла Формана, и весть о смерти Райерсона тут же облетела весь город. Джимми Коуди вернулся в больницу, а Норберт с фотографом уехали в Портленд, чтобы доложить обо всем окружному судмедэксперту.

Паркинс Гиллеспи с неизменной сигаретой в зубах вышел на веранду, проводил взглядом медленно удалявшийся катафалк и задумчиво заметил:

– Сколько раз Майк сидел за рулем этой машины, даже не подозревая, что скоро сам окажется в ней пассажиром.

Потом Гиллеспи повернулся к Бену:

– Вы же не собираетесь уезжать из Салемс-Лота? Ваши показания были бы важны для коллегии присяжных при коронере.

– Нет, я никуда не уезжаю.

Выцветшие голубые глаза констебля внимательно разглядывали Бена.

– Я навел о вас справки и у федералов, и в полиции штата, – сообщил он. – Вы чисты.

– Рад слышать, – невозмутимо отозвался Бен.

– Говорят, вы ухаживаете за дочкой Билла Нортона?

– Есть такое дело.

– Она хорошая девушка, – с серьезным видом продолжил Паркинс. Катафалк скрылся за деревьями, и шум двигателя, ставший похожим на жужжание, постепенно тоже стих. – Похоже, у нее теперь нет времени на Флойда Тиббитса.

– Разве вам не надо заполнять какие-нибудь бумаги, Парк? – вежливо осведомился Мэтт.

Тот со вздохом выкинул окурок.

– Надо, конечно. И не в одном, а в двух, а то и трех экземплярах. «На теле не обнаружено никаких следов насилия» и все в таком роде. Последние пару недель почему-то слишком много стало проблем. Похоже, с этим Марстен-Хаусом и впрямь что-то неладно.

На лицах Бена и Мэтта не дрогнул ни один мускул.

– Ладно, счастливо оставаться! – Констебль подтянул брюки и направился к машине, но по дороге оглянулся. – Вы точно ничего от меня не скрываете?

– Паркинс, тут нечего скрывать. Он умер, – ответил Мэтт.

Несколько мгновений светлые глаза Паркинса Гиллеспи проницательно разглядывали их из-под сдвинутых бровей, потом он вздохнул:

– Пожалуй! Но все это очень странно. Сначала собака, потом один мальчонка Гликов, затем другой, а теперь еще и Майк! Да для нашего захолустья этих событий хватит на целый год! Моя бабка говорила, что Бог любит троицу, а тут сразу четыре трупа.

Он забрался в машину, завел двигатель и, посигналив на прощание, скрылся за холмом.

Мэтт с облегчением выдохнул.

– Вот и все.

– Да, – согласился Бен. – Я совершенно разбит. А вы?

– Я тоже, но какой-то чумной. Слышали такое словечко у молодежи?

– Слышал.

– Еще они говорят «прибалдевший». Это когда в нормальном состоянии чувствуешь себя не в себе. – Он провел рукой по лицу. – Господи, вы наверняка считаете меня сумасшедшим! Все это здорово смахивает на полный бред, верно?

– И да и нет, – отозвался Бен и положил ему руку на плечо. – Знаете, а Гиллеспи прав: тут что-то не так. И мне все больше кажется, что это связано с Марстен-Хаусом. Кроме меня, в городе появились только его новые обитатели. А про себя я знаю, что к последним событиям никак не причастен. Наше посещение этого дома вечером остается в силе? Визит вежливости?

– Если хотите.

– Хочу. А сейчас вам надо немного поспать. Я договорюсь со Сьюзен, и вечером мы за вами заедем.

– Хорошо. – Мэтт помолчал. – С тех пор как вы упомянули вскрытие, мне не дает покоя один вопрос.

– Какой?

– Смех, который я слышал – или мне показалось, что слышал, – был детским. Жутким и бессердечным, но все равно детским. Применительно к истории с Майком, вам не кажется, что это мог быть Дэнни Глик?

– Конечно, кажется!

– Вы знаете, в чем заключается процедура бальзамирования?

– Не особенно. Кровь из трупа откачивается и заменяется особой жидкостью. Раньше использовали формальдегид, но сейчас наверняка есть что-то современное. И из трупа извлекают все внутренности.

– Интересно, с Дэнни тоже все это проделали? – спросил Мэтт, не сводя глаз с Бена.

– А вы хорошо знаете Карла Формана? Можете у него спросить по-дружески?

– Думаю, да.

– Спросите обязательно!

– Хорошо.

Они понимающе переглянулись. Во взгляде Мэтта читалась неловкость рационального человека, вынужденного произносить абсурдные вещи, а во взгляде Бена – неясный испуг перед темными силами.