Читать книгу "За гранью - Питер Робинсон"

Дженни съехала на первую придорожную площадку и развернула карту. Облака понемногу рассеивались, пропуская солнечный свет, но дорога была почти сплошь покрыта лужами, и проходящие по ней легковые машины и грузовики ежесекундно грозили обрушить на нее потоки воды.

Родители Люси жили рядом с дорогой А164, идущей на Беверли, значит, она не должна будет ехать через центр Гулля. Она проехала через беспорядочно застроенную западную окраину и вскоре стояла перед домом, в котором жили Клайв и Хилари Ливерсидж. Ухоженный одноквартирный дом с эркером стоял в изогнутом в форме полумесяца ряду похожих домов плотно, стена к стене. Не слишком-то подходит для молоденькой девушки, подумала Дженни. В детстве ее родители часто переезжали с места на место, и она, родившись в Дареме, впоследствии жила в Бате, Бристоле, Эксетере, Норидже — университетских городах, где было полно молодежи. Ей никогда не приходилось прозябать в такой скучной тихой заводи, как эта.

Дверь открыл невысокий полный мужчина с мягкими седыми усами. Он был одет в зеленую шерстяную куртку с пуговицами, ни одна из которых не была застегнута, и темно-коричневые брюки, поверх пояса свешивался объемистый живот. Ремень вряд ли бы помог удержать брюки при такой фигуре, подумала Дженни, заметив подтяжки.

— Клайв Ливерсидж?

— Проходите, милая, — ответил он. — Вы, должно быть, доктор Фуллер.

— Это я, — подтвердила Дженни, следуя за ним по узкой прихожей, из которой дверь со стеклом вела в гостиную: обитый красным велюром мебельный гарнитур из трех предметов, электрокамин с углями-муляжами; стены оклеены полосатыми обоями. Почему-то Дженни представляла себе жилище, в котором росла Люси Пэйн, совершенно другим. Бэнкс говорил, что мать Люси инвалид, теперь она убедилась: бледная кожа и глаза в темных подглазьях, как у енота. Хилари Ливерсидж сидела на софе, привалившись к спинке, укрытая по пояс шерстяным одеялом. Кожа на ее тонких руках была сморщенной и дряблой, но глаза с желтоватыми белками смотрели живо и внимательно. Дженни не знала, в чем причина ее нездоровья, и решила, что у нее одна из тех неопасных хронических болезней, которые некоторым людям под конец жизни доставляют настоящее удовольствие.

— Ну, как она? — спросил Клайв Ливерсидж таким тоном, словно Люси поранилась, упав с велосипеда. — Нам сказали, ничего серьезного. Она идет на поправку?

— Я видела ее сегодня утром, — ответила Дженни. — Она выздоравливает.

— Бедная девочка, — вздохнула Хилари. — Подумать только, что ей пришлось испытать. Передайте, что мы приглашаем ее побыть с нами, когда ее выпустят из больницы.

— Я приехала, чтобы узнать, какой Люси была в детстве, подростком, — начала Дженни.

Супруги Ливерсидж переглянулись.

— Да… обыкновенной, — произнес после паузы Клайв.

— Нормальной, — добавила Хилари.

Ну да, подумала Дженни. Нормальные девушки каждый день только и делают, что выходят замуж за убийц. Даже если Люси не могла предотвратить преступления, с ней самой явно происходило что-то странное, необычное. Дженни ясно ощутила это во время сегодняшней короткой беседы в больнице. Ощутила настолько ясно, что могла даже описать ее состояние заумными психологическими терминами — Дженни повидала достаточно таких случаев в своей практике. Но главное было не это: Дженни поняла, что Люси со всеми ее странностями — это последний фрагмент, которого не хватало, чтобы решить головоломку.

— Как она училась в школе? — задала очередной вопрос Дженни.

— Она была очень способной, — первым ответил Клайв.

— У нее по трем предметам были высшие оценки. Хорошие оценки тоже были. Только отличные и хорошие, — поддержала его Хилари.

— Она могла бы поступить в университет, — с гордостью объявил Клайв.

— Почему не поступила?

— Не захотела, — сказал Клайв. — Ей хотелось посмотреть мир, начать самостоятельную жизнь.

— Она была честолюбивой?

— Люси не была тщеславной, если вы это имели в виду, — ответила Хилари. — Разумеется, она, как все молодые люди, хотела самостоятельности, но она не думала, что для этого ей необходим университетский диплом. Мне кажется, роль диплома в жизни сильно завышена, или вы так не думаете?

— Да, пожалуй, вы правы, — согласилась с ней Дженни, у которой были степени бакалавра и доктора наук. — Люси была прилежной ученицей?

— Я бы не сказала, — продолжила отвечать на ее вопросы Хилари. — Она учила все, что надо было, чтобы переходить из класса в класс, но зубрилкой не была.

— В школе ее любили?

— Она, казалось, ладила со всеми детьми. По крайней мере нам на нее не жаловались.

— Не участвовала в травлях, драках?

— Нет. Правда, одна девочка говорила, что Люси ее обижала, обвиняла Люси в том, что она с угрозами требовала денег.

— И чем все кончилось?

— Да ничем. Это был просто наговор.

— Вы поверили Люси?

— Да.

— И поэтому ничего не предпринимали?

— Ну да. Раз они не смогли доказать ничего из того, в чем ее обвиняли.

— Больше никаких инцидентов не было?

— Нет.

— Чем она занималась после школы?

— Она не особенно любила спорт, но принимала участие в постановке нескольких школьных спектаклей. Это было здорово, ты помнишь, моя милая? — обратился Клайв к жене.

Хилари Ливерсидж утвердительно кивнула головой.

— У нее были сильные увлечения?

— Она натура увлекающаяся, и если уж что ей в голову вступало, то остановить ее было невозможно, но я бы все-таки не сказала, что у нее были особо сильные увлечения.

— А как она вела себя дома? Как вы все уживались?

Супруги снова переглянулись. В этом не было ничего необычного, но Дженни это немного насторожило.

— Отлично. Вела она себя тихо, как мышка. Никогда никаких неприятностей, — ответил Клайв.

— А когда она уехала из дому?

— Когда ей исполнилось восемнадцать. Она нашла работу в банке, в Лидсе. Мы не препятствовали.

— Да и вряд ли получилось бы, — добавила Хилари.

— А потом вы часто виделись с ней?

Лицо Хилари помрачнело.

— Она говорила, что не может приезжать сюда так часто, как ей хочется.

— Когда вы встречались с ней в последний раз?

— На Рождество, — ответил Клайв.

— На последнее Рождество?

— Нет, годом раньше.

Пат Митчелл тоже говорила, что Люси отдалилась от родителей.

— Значит, семнадцать месяцев назад?

— Да, так.

— Она звонила вам или писала?

— Писала хорошие письма, — сказала Хилари.