Читать книгу "Дети Богов - Вячеслав Ялов"

Тем не менее Аминтас не чувствовал себя преданным и совсем не злился, пусть жалкий вид команды и раздражал его — остров отрицательно влиял на каждого человека, кто посмел вторгнуться в его границы, вытягивая наружу все самое худшее, что только способны скрывать честные и благородные люди.

— Аркас, подойди.

Юноша не послушался предыдущего приказа и продолжил безмолвно стоять вдалеке, виновато опустив голову. От его наглости и неуважения не осталось и следа: губы подрагивали, брови были нахмурены, оробелый взгляд устремлен вниз. Он хотел провалиться сквозь землю от испытываемого позора и страха перед неизбежным наказанием.

— Почему несостоявшийся убийца еще не сбежал? Я хранил горькую правду достаточно долго, чтобы ты мог окончательно потерять честь и без чьего-либо ведома покинуть лагерь.

— Я совершил страшное преступление против всего государства, подло передав одного из лучших военных, что только числится в рядах Прометея, в руки жестокой судьбы. Мне нет пощады, но я молю ваше великодушие предоставить второй шанс. Шанс искупить вину. — Одиссеус говорил искренне и по-настоящему раскаивался в грехах — из его глаз непроизвольно потекла скупая слеза, и он упал на колени, более не в силах возвышаться над собеседником. — Несомненно, я зашел слишком далеко, возомнив себя неведомо кем. Мною двигала слепая ярость и твердая уверенность, будто все вокруг ничего не смыслят в кровавом ремесле и окружающем мире. Сплошь дураки! Однако я желал как лучше, верил, что справлюсь лучше вас. Казалось, будто все решения лежали на поверхности, но первое же испытание доказало обратное: команда была разбита из-за неверных действий с моей стороны.

— Куда ты завел войско, Одис?

— Я не позаботился о должной обороне по возвращению в лагерь. Ночью… ночью, — запнулся он, — многих не стало. Монстры подкрались незаметно и зажали нас в тиски. Едва мы успели схватиться за мечи и прыгнуть в шлюпки, как они разлетелись в щепки от ударов обитателей морских вод. Кровь полилась рекой, а собратья начали падать мертвыми телами один за другим — каждая оброненная в бою багровая капля Смотрящих на моей совести. Мы сражались как звери, отличаясь от них одним лишь железом в руках, однако, существенно уступая в численности, все равно терпели поражение. Стремясь разделить созданий из плоти Богов на группы и избавиться от нескончаемого натиска, я приказал разбиться на два отряда и отступать на север и юг, покончив с неразберихой. Понеся колоссальные потери, команде удалось отбиться, но она тут же лишилась новоиспеченного наварха по его собственной воле.

Конечно, Аркас не знал, что внезапное нападение не являлось его оплошностью — живность бежала от разрушительного пожара, учиненного вымотанными Аминтасом и Калипсо, которые в тот момент не думали о последствиях. Юноша храбро отразил атаку и спас увязнувших в битве солдат, приняв верный стратегический ход. Тем не менее никакая заслуга уже не изменит содеянного.

— Трус! Тебе хватило смелости бросить меня умирать и взять командование над людьми, но не хватило яиц принять их погибель как свою ошибку и тотчас не скинуть с плеч ответственность за выживших товарищей. Ты всегда мнил себя великим воином, не знающим трудностей и преград — даже мудрейший Прометей всего лишь старый болван по сравнению с гением военного дела Одиссеусом! Только стоит ему дорваться до настоящих сложностей, как вместо громких слов слышны либо сетование и скулеж, либо злобные крики и невыносимое брюзжание. А догадываешься, что меня всегда злило больше всего? — Ликайос схватил Одиса за волосы и зашептал ему на ухо. — Ты можешь стать тем, кем пытаешься казаться, если, наконец, поубавишь свое самомнение! Хоть раз поступи согласно советам опытных наставников, и ты удивишься, как скоро станешь называться лучшим навархом на Гаиа.

— С-смогу? — выдавил из себя Аркас тихим дрожащим голосом. — Значит, я все еще в рядах Смотрящих?

— Такой умный и такой дурак — орел, но всего лишь птенчик. Ты оступился. Непростительно оступился, но сделал это потому, что изо всех сил старался принести пользу. Ты не хотел моей смерти, считая ее вынужденной для спасения остальных, а теперь ожидаешь, что я намерено поступлю с тобой так же? Одиссеус Аркас отныне всегда будет носить клеймо предателя, однако он все еще находится под моим предводительством и не понесет наказания вплоть до возвращения в Афемеон.

— Благодарю, спасибо! — Он вновь едва не плакал, на этот раз от облегчения.

— Заткнись, Одис! Займись делом.

Ликайосу требовалось немного времени в одиночестве, чтобы собраться с мыслями и поэтапно обдумать дальнейшие действия отряда — их положение было в разы хуже, чем после атаки Гидры. Следующая ночь на берегу неизбежно станет последней: они не удержат оборону, не дождутся отправленных вслед из столицы кораблей и не предупредят их о таящейся в пучине угрозе. Лидер, как и прежде, ясно понимал, что следует предпринять, чтобы увидеть завтрашний восход, но теперь в нем отсутствовала уверенность в удачном исходе задуманного. Он потерял почти всех подчиненных, а те, кому повезло выжить, истощены и ранены — ревущее о помощи существо станет их спасением или приведет к кончине. Амин искренне верил, что найдет ответы на накопившиеся за последнюю пару дней вопросы в недрах земли, и жаждал узнать всю правду об островах, одновременно с тем разумно страшась ее.

От тревожных размышлений мужчину отвлекла Кали, принеся ему еды.

— Вам нужно набраться сил. — Она присела рядом.

— Лисица, ты делаешь для меня слишком многое. Ума не приложу, какими благами тебя одарить за все заслуги перед государством.

— Для начала поешьте.

Аминтас смутился, услышав громкое урчание желудка, и только сейчас осознав, как сильно хочет есть: он принялся уплетать пищу за обе щеки под внимательным взглядом девушки. Она терпеливо дождалась, пока проголодавшийся наварх позавтракает, и только после этого завела разговор.

— Вы выглядите задумчивым. Принявшие поражение люди обычно не обременяют себя думами.

— Кто сказал, что я сдался?

— Вы. Позавчерашней ночью.

— И верно, — вспомнил Амин. — Теперь все зависит не столько от веры, сколь от уготованной судьбой участи — новое испытание погубит нас, а неожиданная находка спасет. Во мне теплится надежда на лучшее, если ты об этом, пусть она ни на что уже и не влияет.

— Тогда отправимся на зов. О спасении или о готовящемся пире на человеческих костях.

— К несчастью, нам не оставили иного выбора.

Калипсо хотела задать ещё один,