Читать книгу "На самом дальнем берегу - Урсула К. Ле Гуин"

искусстве… Если, конечно, оно настанет, это последствие. Ибо вначале нам обоим предстоит достичь точки Равновесия, той точки опоры, на которой зиждется весь мир. И удержаться на ней. Если паду я, то падешь и ты, и сгинет все остальное… Лишь на время, всего лишь на время. Ибо никакая тьма не может длиться вечно. И даже там есть звезды… Но все равно — мне хотелось бы увидеть, как ты будешь коронован в Хавноре, увидеть солнечный свет на башне Меча и на Кольце, которое мы доставили тебе из Атуана, из Могил, из Тьмы. Я и Тенар — до того еще, как ты родился на свет.

Потом он рассмеялся и, обратив лицо к северу, сказал себе на обычном языке:

— Козопас возведет на трон потомка Морреда! Слыхано ли такое?

Вскоре, так же сидя со шкотом в руках и глядя на тугой парус, окрашенный последним отсветом красного закатного зарева, он снова тихонько заговорил:

— Если говорить правду, то не на Хавноре хотелось бы мне быть и не на Роке. Пришло время отказаться от власти. Выкинуть эти старые игрушки и уйти. Пришел срок вернуться домой. Я должен повидать Тенар, увидеть Огиона и поговорить с ним, пока он еще не умер. Я хочу вернуться в тот дом над обрывам, в Ре Альби. Мне страстно хочется снова бродить по горе Гонт, по осенним лесам, одетым в яркий наряд. Нигде нет царства, подобного нашим лесам. Пришел срок вернуться туда, вернуться к тишине и молчанию. И может быть, там я узнаю нечто такое, чему не могли научить меня ни подвиги, ни сила и чего я иначе никогда не узнаю…

Запад ослепительно пылал неистовым, великолепным красным пламенем, отчего море было алого цвета, и лодка скользила по нему как по крови; а потом все понемногу угасло, и тихо настала ночь. И всю ту ночь мальчик спал, а старик бодрствовал, упрямо глядя вперед, в темноту. И на небе не сияла звезда.

11. Селидор

роснувшись утром, Аррен увидел, что на фоне синего западного неба из синего моря навстречу лодке поднимался туманный и низкий берег Селидора.

Во дворце в Бериле висела на стене карта, составленная в те незапамятные времена, когда островами правили короли, а торговцы и исследователи плавали с Внутренних Островов во все края, и Просторы были известны намного лучше, чем теперь. Огромная карта Северных и Западных Земель была выложена мозаикой на двух стенах тронного зала в княжеском дворце. Остров Энлад, золотисто-серый, располагался над самым троном, к северу от Энлада лежал остров Осскиль, к западу от него — Эбосскилль. Аррен видел их сейчас мысленным взором, как тысячу раз видел в детстве. Южнее Энлада располагались Семел и Палн, там же заканчивались Внутренние Земли, и дальше — ничего, кроме бледно-голубой мозаики открытого пустого моря, а на нем то тут, то там крохотные фигурки китов и дельфинов. И лишь за углом, где северная стена пересекалась с западной, появлялся Нарведуэн, а за ним три острова поменьше. Потом снова простиралось пустынное море, все дальше и дальше, пока на самом краю стены — и карты — не появлялся Селидор. А за ним ничего.

Аррен мог живо представить себе этот остров — его искривленные берега с огромной бухтой в самом сердце, открывающейся в море узким проходом на восточном берегу. Они не стали заплывать так далеко на север, а направились к небольшой, но глубокой бухточке у самого южного мыса острова, и там, пока солнце стояло еще достаточно низко в утренней дымке, они высадились на сушу.

Так закончился их беспримерный пробег по океану от Дороги Балатрана к Западному Острову. Их поразила странная тишина на этой земле, когда, вытащив «Зоркую» на прибрежный песок, они наконец ступили на сушу и прошли немного по берегу.

Гед поднялся на невысокую дюну, поросшую травой, верхушка которой чуть нависала над крутым склоном, удерживаемая тесно переплетенными тугими корнями травы. Достигнув вершины, он неподвижно застыл на месте, глядя куда-то на северо-запад. Аррен задержался у лодки, нагнувшись, чтобы надеть башмаки, которые не носил много дней; потом взял из ящика свой меч и пристегнул его к поясу, на этот раз не задавая себе вопросов, надо ли его брать. Затем он нагнал Геда, встал рядом с ним и осмотрел берег.

Прибрежные дюны уходили в глубь острова; невысокие и заросшие травой, они тянулись примерно с полмили, а дальше была лагуна с густыми зарослями осоки и камышей; за нею начинались невысокие желтовато-бурые холмы, совершенно голые и безлюдные. Селидор оказался пустынным и прекрасным. Нигде ни единого признака присутствия людей — их трудов или обитания. Ни зверей, ни стайки чаек, гусей или каких-нибудь других птиц на заросшем камышом озере.

Они спустились по склону дюны, обращенному к суше, и сразу оказались отрезанными от шума бурунов и свиста ветра, так что стало совсем тихо.

Между внешней дюной и следующей была ложбинка чистого песка, защищенная со всех сторон; утреннее солнце тепло светило на ее западный склон.

— Лебаннен, — сказал маг, который теперь все время называл Аррена его истинным именем. — Я не смог поспать в эту ночь. А теперь мне надо выспаться. Побудь со мной здесь и посторожи.

Он улегся на солнечном склоне, потому что в тени было холодно, закрыл глаза ладонью, вздохнул и заснул. Аррен сел рядом с ним. Он ничего не видел, кроме белых склонов ложбинки, да травы на вершинах дюн, пригнувшей макушки на фоне голубого утреннего неба да желтого солнца над головой. Не слышалось ни звука, кроме приглушенного рокота прибоя, да порою налетал порыв ветра, поднимавший песчинки, которые с тихим шелестом взлетали и оседали.

Потом Аррен увидел в небе движущуюся точку; она приближалась. Сначала Аррен подумал, что это очень высоко летящий орел. Но это был не орел. Существо описало круг, остановилось и ринулось вниз с оглушительным грохотом и пронзительным свистом широко раскинутых золотых крыльев. Оно приземлилось и встало когтистыми лапами на вершину дюны. В солнечном свете чернела огромная голова, сверкая яростным блеском.

Дракон немного прополз вниз по склону и сказал:

— Агни Лебаннен.

Встав между ним и Гедом, Аррен ответил:

— Орм Эмбар!

И зажал в руке обнаженный меч.

Теперь меч не казался ему тяжелым и неудобным. Гладкая, отшлифованная за долгие годы рукоять пришлась ему как раз по руке, словно сделанная много веков назад