Читать книгу "На Западном фронте. Бес перемен - Дмитрий Олегович Рогозин"

поступит в точном соответствии со своими словами. Вот такими вчерашними школьниками и воевала Россия в Чечне с матерыми бандитами и иностранными наемниками. Воевала и в конечном счете победила.

Мы пересекли безлюдные, плохо просматриваемые ночью из окна автомобиля развалины центра Грозного и вскоре выехали на проселочную дорогу. Она привела нас в селение Чечен-аул. Там, накоротке перекусив, мы легли спать. Мне предложили диван в гостиной. Два «гида», не раздеваясь, устроились тут же на ковре с автоматами.

Утром я вышел на крыльцо сделать зарядку. Хозяин дома, пожилой чеченец, махнув рукой, показал мне возвышенность, откуда во время Кавказской войны его село обстреливали пушки царского генерала Ермолова. Говорил бесстрастно, как-то отстраненно, не демонстрируя ни страха, ни уважения к памяти грозного врага его предков.

Весь следующий день мы провели в переговорах в Шали и Новых Атагах. Повсюду я интересовался наличием пленных, пытался уточнить их число и места, где они удерживаются, но все, с кем я разговаривал, воспринимали мои слова крайне настороженно, порой даже враждебно. Я понял, что так у меня ничего не выйдет, надо искать иной подход.

Во второй половине дня на встречу к нам пожаловал Мовлади Удугов -«местный Геббельс». Его сопровождал некто Иса, который был представлен в качестве «профессора и главного идеолога» ичкерийского режима. «Шайтанов» сразу потянуло на философию. Они изложили свои взгляды на ислам, войну и перспективы отношений кавказцев с русскими и Россией. Мовлади Удугов упорно повторял тезис о том, что сами лидеры Ичкерии были удивлены массовым предательством со стороны российских высокопоставленных чиновников, которые за денежное вознаграждение передавали мятежникам ценную информацию и оружие. Я попросил представить доказательства, но Удугов сделал вид, что не расслышал вопрос.

Я уже приводил факты того, что предательство со стороны высшего военного командования действительно имело место. Именно российские генералы вооружили ичкерийцев, а гайдаровское правительство снабдило деньгами. Что касается армии, то войска сражались самоотверженно, и подобное вранье ичкерийцев я расценил как вражескую пропаганду, целью которой была дискредитация нашего офицерского корпуса и его последующая деморализация. Зато эта ложь находила сочувствие и поддержку у наших либералов. Она подхватывалась, смаковалась и тиражировалась московской прессой.

Встреча закончилась перепалкой Исы с моим помощником Юрой Майским. «Профессор» недовольно махнул рукой и встал из-за стола. На прощание Удугов как бы мимоходом обронил, что он «удивлен, как в окружении генерала Лебедя, к которому в руководстве Ичкерии относятся с большим уважением, мог оказаться человек с такими взглядами».

Под вечер мы снова собрались в дорогу. Нам предстояло пересечь горную местность и посетить населенные пункты Махкеты и Ведено - спальные районы басаевских головорезов. Там, в селе Ведено, и произошла моя случайная встреча с главарем арабских наемников Хаттабом.

Сопровождавшие нас чеченцы остановились для дозаправки машин в самом центре этого крупного аула. Я вышел из машины, чтобы перекурить, и увидел, как из дома напротив появляются странные люди в длинных белых одеждах-простынях. На фоне сумерек они больше походили на привидения. Наконец на пороге дома показался человек в черной униформе. Увидев стоявшие машины, он сразу направился в мою сторону. Я мгновенно узнал его. Это был Хаттаб - известный международный террорист, религиозный фанатик-ваххабит, через которого шейхи стран Персидского залива финансировали банды иностранных наемников в Чечне. Лицом он был похож на актера из индийского кино с черными, бездонными глазами серийного убийцы.

Хаттаб приблизился ко мне и, застыв в метре, вонзил в меня свой взгляд. Я тоже принялся внимательно рассматривать араба. На армейском ремне Хаттаба в массивной кобуре висел «Стечкин», мой же ТТ, которым со мной Борзали поделился на время поездки, остался на сиденье машины. И я в тот момент по нему сильно заскучал. Тот, за кем по горам, покрытым «зеленкой», гонялся армейский спецназ, стоял передо мной как ни в чем не бывало. Он не сидел в землянке, не прятался в кустах, не брил усы и бороду, чтобы изменить свою внешность... - нет! Этот упырь, убивший не один десяток наших солдат в Афганистане и Чечне, стоял сейчас передо мной и чувствовал себя хозяином положения.

Люди в белом, которых я заметил первыми, видимо, были слушателями его «политзанятий». Они стояли неподалеку, приглушенно разговаривая друг с другом и изредка посматривая в нашу сторону.

- Русский? - с сильным акцентом спросил меня Хаттаб.

- Русский, - ответил я.

- Зачем русский? - усмехнулся араб.

- А ты кто такой? - ответил я.

Один из «гидов», закончив с канистрами и хмуро наблюдая за нашим содержательным диалогом, открыл дверь машины и сказал, что нам пора ехать. Другой мой сопровождающий прыгнул за руль машины и нетерпеливо посигналил. Замешкавшийся водитель сел от него справа. Я понял, что пора заканчивать нашу с Хаттабом дуэль тяжелых взглядов, и тоже сел в машину. Захлопнув двери, «гиды» передернули затворы автоматов и не спускали глаз с застывшего на месте араба, пока его черная униформа не слилась с опустившейся на горы ночью.

Так я познакомился с законом гостеприимства чеченцев. Они отвечали за мою жизнь, и я смог убедиться, что это были не пустые слова. «На самом деле Хаттаб милостивый. Многих русских солдат пожалел», - как бы в оправдание сказал мне через пару минут один из «гидов». «Не сомневаюсь», - буркнул я, и всю остальную дорогу до села Старые Атаги мы ехали, не проронив ни слова.

Наша встреча с «президентом Ичкерии» была обставлена с особой помпой. Утром нас привезли к большому особняку. Здесь находилась резиденция Яндарбиева. Ее охраняли два десятка молодых парней, облаченных в черную униформу и вооруженных до зубов.

Всех, кроме меня и моего помощника Юры Майского, обыскали. Коренастый, невысокий, с жестким колючим взглядом симферополец Юра - настоящий мастер единоборств. С ним мы в 1994-1995-м облазили пол-Боснии, общались с главой Республики Сербской профессором Радованом Караджичем и легендарным генералом Радко Младичем. Свою спину я мог доверить только этому русскому добровольцу, обладающему, несмотря на малый рост, сверхсилой. В перерывах между разъездами, пока я встречался с ичкерийскими «авторитетами», он на улице в окружении толпы боевиков показывал свое боевое искусство, награждая восхищенных чеченцев глухими ударами. Юру уважали. В рукопашном бою ему не было равных. Не решилась трогать его и охрана «президента Ичкерии», позволив Майскому тайно пронести на встречу пару стволов.

До этого я видел Яндарбиева только по телевизору. Помню безобразную сцену, когда членам ичкерийской делегации, которую возглавлял мой визави, удалось заставить принимавшего их в Кремле Ельцина сесть не во главе стола, как подобает президенту великой