Читать книгу "Фигурное катание. Стальные девочки - Елена Вайцеховская"

В Сочи это оказалось невозможно, поскольку на пределе была не только Тутберидзе, чья ученица в тот день проиграла личный финал, но и я сама: до окончания Игр оставались считаные дни, и груз очень нервных и физически тяжелых двух недель с непрерывной работой на всех соревнованиях давал о себе знать.

Любопытно, что этот вовремя не погашенный конфликт ничуть не снизил моего интереса к Тутберидзе-тренеру. Как бывшая спортсменка, я скорее понимала ее. Даже как-то написала в одном из комментариев, что тем, кто смотрит на людей большого спорта со стороны, хорошо бы усвоить одну достаточно простую вещь, а именно: для тех, кто стремится стать лучшим, на определенном уровне первостепенной становится только цель. И люди либо готовы идти на компромиссы и жертвы, чтобы ее достичь, либо нет. Те, кто готов, идут не то чтобы по трупам, но по достаточно живым телам. Не всегда извиняясь, наступая на живое. А иногда вообще не замечая, что на кого-то наступают. Судить их за это, зная всю подноготную большого спорта и больших побед, я никогда не была готова.

В лице Тутберидзе спортивный мир не получил, если разобраться, ничего нового. Первопроходцем во всем, что касалось сложности, в гораздо большей степени был в свое время Станислав Жук. Вниманием к каждой, пусть даже самой крошечной составляющей успеха задолго до появления Этери в тренерской компании отличалась Тарасова. А та же Наталья Линичук в танцах на льду ничуть не уступала честолюбивой грузинке в стремлении положить весь мир к своим ногам. Заслуга Тутберидзе была, пожалуй, в том, что она собрала все воедино, и, надо признать, сделала это блестяще. Но далеко не все в ее работе представлялось однозначным.

Еще до Игр в Сочи Этери говорила мне:

– Я постоянно пытаюсь понять, какими качествами должен обладать спортсмен, чтобы бороться за пьедестал. И прихожу к выводу, что это целый комплекс составляющих. И вид у него должен быть соответственный, и определенным набором прыжков надо владеть, причем каждый из этих прыжков по заходу и выходу должен быть индивидуальным. Спортсмен не должен быть как все. В нем обязательно нужно найти что-то особенное. Чтобы человек выходил на лед, и все понимали: так катается только он.

По поводу своей жесткости в отношениях с подопечными тренер тогда же сказала:

– Конечно, куда проще не ставить девочек на весы в переходном возрасте, не отбирать у них еду, не заставлять бегать кроссы… Конечно, ребенку обидно, и он очень часто ищет, кому пожаловаться. Здесь очень важно, какую позицию занимают родители. Именно они должны объяснять ребенку, что все, что делает тренер, он делает во благо. И должны понимать: раз уж пришли в такой тяжелый вид спорта, то, наверное, пришли не просто так, а за результатом. А раз так, надо уметь терпеть. Не все ведь понимают, что если наставник кричит – значит, любит. Значит, он видит в тебе что-то такое, чего нет в других спортсменах. Я сама в своей спортивной жизни проходила через такую ситуацию. Ловила каждый взгляд, а мне делали одно замечание в неделю. Вот это действительно страшно…

В том же интервью Этери произнесла фразу, которая впоследствии превратилась в краеугольный камень созданной тренером системы: «Если родители встают на сторону ребенка, тренер в этом противостоянии всегда проиграет».

* * *

Эти постулаты, составляющие свод жизненных правил тренера и периодически озвучиваемые в СМИ, сами по себе были очень правильными.

«…Мне ничего не остается, кроме как работать с тем материалом, что есть, и пытаться создать свой продукт. Слова „материал“ и „продукт“ могут очень не понравиться читателям. Но это так и есть. Та же Женя Медведева – это продукт нашей фабрики…»

«…Я не знаю, что такое характер победителя и как его выковать, – все это лирика. У спортсмена просто должен быть характер. Он поставил цель и должен к ней прийти. Независимо от того, болит у него что-то, устал, страшно. Без мотивации выдержать это невозможно. А мотивация тут бывает только одна – не видеть себя вне льда. Вот я, например, не представляю себя в офисе или в магазине. И у них так должно быть…»

«…Если ребенок выигрывает медаль, родителям нельзя начинать думать – ну все, теперь дальше он сам. Не будет он ничего делать сам. Спортсмен должен отражаться таким рикошетом от тренера к родителям, от родителей к тренеру. Получается как раз тот самый коридор, в котором спортсмен находится и не может найти оттуда лазейку наружу. Человек ведь всегда ищет, где проще, – это совершенно нормально. И как только родители начнут спортсмена жалеть, он сразу и уйдет туда, где жалеют. Не надо этого делать!..»

«…Став тренером, я всегда даю спортсменам шанс вернуться. Меня часто спрашивают, зачем? Наверное, потому, что в свое время меня никто не убедил изменить решение, и эта боль нереализованности осталась…»

Незадолго до Олимпиады в Пхенчхане один из моих коллег написал:

«Этери продвинулась дальше всех туда, где находятся пределы женского фигурного катания. Она единственная, кто смог поставить создание фигуристок на конвейер. У Тутберидзе идеально отлажена система: есть человек, который занимается техникой прыжков, другой отрабатывает дорожку шагов, третий – хореограф. А она все это контролирует как топ-менеджер и добивается нужного результата. И еще у нее идет жесткая отбраковка девочек. Но те, кого Тутберидзе отсеяла и кто перешел к другому тренеру, даже не приблизились к результатам, которые показывали раньше…»

Почему же тогда столь неоднозначно воспринимали Тутберидзе в ее же собственном кругу? Ведь ради результата она действительно работала как проклятая, требуя того же самого от других. Никогда не жалела своих спортсменов, но ведь прежде всего она не жалела себя.

Возможно, причина заключалась в том, что, создав собственные правила игры, Этери в какой-то степени обманывалась, искренне считая, что эти правила могут быть распространены на окружающий мир. Ведь те же самые слова о шансе вернуться, который дается каждому, подразумевали в ее устах, что вернуться человек может только в прежних кондициях и с прежней способностью работать. Что он будет по-прежнему верить в то, что не существует никакого пубертата, что нужно просто закрыть рот и не есть, как сказала однажды журналистам, повторяя, по сути, тренерские слова, Алина Загитова, а до нее неоднократно говорила Медведева.

Убивая как-то время в одном из длинных рейсов, я начала читать одолженный соседкой женский роман, героиня которого объясняла подруге, что правда – это вообще крайне неоднозначное понятие. Как таковой ее просто не существует, поскольку у каждого человека она всегда своя. Ты можешь не верить собеседнику, но должен понимать: если он пытается что-то до тебя донести, то именно это он считает правдой в текущий момент и, естественно, хочет, чтобы точно так же считали все окружающие.

На первый взгляд, утверждение показалось мне спорным, но, чем больше я об этом думала, тем отчетливее понимала: если начинаешь принимать слова собеседников именно в этом ключе, а не искать в каждой фразе подтекст, очень многое становится значительно понятнее и проще. Другой вопрос, что такая же собственная правда всегда имеется у окружающих тебя людей, и не факт, что она тебе понравится, будучи озвученной.