Читать книгу "Трагедия Белого Юга. 1920 год - Николай Карпов"

Заболевшие беженцы умирали десятками на садовых скамейках скверов, в порту на заброшенных баржах и в вагонах, в вырытых на пустырях норах и в примитивном жилье, сооруженном из обломков досок, картона и парусины. Один из очевидцев описал случай, который он наблюдал в районе железнодорожного вокзала. Из эшелона, прибывшего с фронта, на пустыре расположилась какая-то воинская часть. Когда прозвучала команда: «Встать! Строиться!», поднялась только половина людей, вторая половина осталась лежать. Это были тифозные.

Тиф не щадил никого. От него умерли генералы: Мамонтов, Семилетов, Тимановский, известные политические деятели: князь Трубецкой, Пуришкевич, Раевский и многие другие.

Дурную славу в Новороссийске приобрела контрразведка. В городе это название присваивали себе любые учреждения, так или иначе причастные к наведению порядка: уголовный розыск, контора по выдаче пропусков отъезжающим за рубеж и др. Главное же заведение контрразведки, предназначенное для разоблачения большевистских шпионов, размещалось на краю города, рядом с тюрьмой. Крики и стоны, доносившиеся по ночам оттуда, свидетельствовали, что там усердно отрабатывали свой хлеб специалисты заплечных дел. Агентам контрразведки полагалось 80% от сумм денег, найденных у разоблаченных «комиссаров». Поэтому не удивительно, что «комиссаром» мог стать любой, у кого при обыске находили деньги. Осужденных на смерть до тюрьмы, как правило, не доводили — расстреливали по дороге за «попытку к побегу».

Не лестную оценку белой контрразведке дал сам Председатель Особого совещания генерал А.С. Лукомский.

«...На службу в контрразведку, — писал он, — нормально шел худший элемент, а соблазнов было много: при арестах большевистских деятелей обыкновенно находили много награбленных драгоценностей и крупные суммы денег; так как ответственным большевистским деятелям грозила смертная казнь, то за свое освобождение многие из них предлагали крупные суммы. Наконец, вообще характер деятельности органов контрразведки открывал широкое поприще для всевозможных злоупотреблений и преступных действий.

Многие из членов контрразведки были отданы под суд, но общее мнение было, что это дело не изменило, и грабежи, и взяточничество среди чинов контрразведки процветали.

Особое Совещание несколько раз обсуждало этот вопрос и возбуждало перед Главнокомандующим ходатайство о передаче функций контрразведки в уголовно-розыскную часть, состав членов которой (преимущественно чины судебного ведомства), в значительной степени, гарантировал честное отношение к делу.

Но штаб Главнокомандующего доказывал, что без органов контрразведки он обойтись не может, и дело оставалось без изменений до конца. Суровые же меры, которые генерал Деникин требовал применять по отношению к преступным элементам контрразведки, ни к каким положительным результатам не привели».

Была еще одна силовая структура — государственная стража, которая в основном состояла из бывших полицейских, а также профессиональных убийц ингушской, лезгинской и осетинской национальности. Эти стражи порядка устраивали бесконечные обыски, проверки документов. Тех, кто их не имел, жестоко избивали шомполами и прикладами. Тех же, кто мог заплатить выкуп, тут же отпускали, а у кого денег не было, отправляли в контрразведку, откуда вырваться живым шансов ни у кого не было. За короткое время в Новороссийске были смещены несколько начальников государственной стражи и все за мздоимство, бездействие и преступления по службе.

Прибывающие в Новороссийск по служебным делам, истощенные боевой походной жизнью офицеры, потерявшие семьи фронтовики с острой ненавистью взирали на тех, кто заполнял главную улицу города — Серебряковскую. Как писал журналист Г. Виллиам:

— «Здесь спекулировали все: телефонные барышни и инженеры, дамы-благотворительницы и портовые рабочие, гимназисты и полицейские, дети и инвалиды, полковники и генералы».

Площадь в конце города, где обычно сельские жители торговали своими нехитрыми продуктами, теперь была наводнена залежалыми, негодными товарами, привезенными через Батум из Италии, Франции и Англии. «Штаб-квартирой» спекулянтов было расположенное на Серебряковской кафе «Махно». Его завсегдатаями были спекулянты — константинопольские греки и евреи, хватало и своих, русских. К ним прочно прилепилось название «черная орда», и по духу они очень соответствовали этому ярлыку. Здесь устанавливались цены на валюту, товары и драгоценности, а эти «герои тыла» наносили Белому движению урон не меньший, чем красные войска на фронте. Скупалось и продавалось все: золото и драгоценности, хлебопродукты и медицинские препараты, мануфактура и дома, имения и акции. Здесь можно было купить место в воинском эшелоне, каюту на пароходе, отдельный вагон и даже целый поезд.

Администрация города сделала, как ей казалось, радикальный шаг для борьбы с этим злом. Был издан приказ о выселении из города всех приезжих, не состоящих на государственной и общественной службе. Однако по настоянию состоятельных граждан тут же ввели исключение — было разрешено проживание прислуги для тех, кто занят по службе. Чиновники сразу начали торговать документами для лакеев, поваров, гувернанток и прочей прислуги. Потом власти издали приказ о закрытии всех кафе, ресторанов и харчевен. Но чиновники и на этом приказе стали «греть руки», делая за хорошую мзду разрешения в виде исключения. Хозяева такого рода учреждений сферы обслуживания тоже в обиде не остались, они стали взимать дополнительную плату за тайное посещение их заведения.

По городу слонялись толпы иностранных матросов и солдат, которые меняли валюту, скупали у беженцев ковры и золотые вещи. Были случаи, когда офицеры-дезертиры силой оружия захватывали в магазинах хлеб и потом сбывали его откровенно наживавшимся на этом торговцам. Отдельной, самой выгодной статьей дохода чиновников силовых ведомств была торговля ордерами на обыск и проведение реквизиций. Отвечавший за оборону Новороссийска накануне его катастрофы, генерал Лукомский издал приказ, по которому все мужчины до 54 лет должны были отправиться на рытье окопов. Однако добровольно никто на специально созданные сборные пункты не шел, а те, кого отлавливали насильно, могли свободно откупиться у патрулей.

В Новороссийск к «большой воде» слетались видные представители русской интеллигенции, люди с мировыми именами. Ими на скорую руку было создано бюро для регистрации, кассы взаимопомощи, а образованный в это время Союз литераторов и ученых занялся хлопотами перед английской миссией об отправке их за рубеж. Большой проблемой для города было огромное количество находящихся в нем непонятно чем занимавшихся офицеров. Они ходили обвешанные оружием, бесчинствовали и митинговали как солдаты в 1917 г. На митингах принимались решения о создании «вольных обществ», скрытой целью которых был захват кораблей для отъезда за границу. Деникин требовал от Лукомского направить этих офицеров на фронт. Но Лукомский и Врангель плохо выполнили его приказ. Они стали формировать из них офицерские отряды, задерживая даже военнослужащих — отпускников и выписавшихся из госпиталей, якобы для того, чтобы из них сформировать отряды и потом не одиночками, а уже готовыми подразделениями отправлять их в армию. На это ушло драгоценное время, а сформированные таким образом подразделения потом получили официальную возможность раньше фронтовиков покинуть Новороссийск. Местные власти издавали такое количество противоречивых распоряжений угрожающего характера, что потерявший голову обыватель не знал толком, что же ему делать — регистрироваться, отправляться на окопные работы, мобилизовываться или эвакуироваться.