Читать книгу "Две жизни комэска Семенова - Данил Корецкий"

— Вот вы и нашли логику, мой ученый друг, — кивнул Григорий Степанович. — Кстати, телефоны оставлять в жилом поселке, все записи делать в опечатанных блокнотах, регистрировать и сдавать в спецбиблиотеку.

Ученые переглянулись. Запахло неведомыми им запахами боевой химии. Или чего-то другого, но боевого.

— Институт закрыт двадцать лет назад, — продолжил Молчун. — Оборудование, естественно, давно вывезено, но мы быстро завезем новое. Дело на контроле, так что проволочек не будет.

Основной корпус Института представлял из себя пятиэтажное кирпичное здание в виде буквы «П». По довольно просторной и огороженной высоким забором территории, заросшей тут и там бурьяном, заваленной специфическим промышленным хламом — разнообразной тарой, катушками кабелей и проводов, какими-то бочками, кучками спекшегося шлака — поодиночке и небольшими группами, ходили энергичные деловитые мужчины: останавливались, что-то фотографировали, что-то записывали в свои смартфоны и планшеты. Заметив Молчуна, сопровождающего команду Ивлиева, приветственно махали ему рукой. Молчун махал в ответ или сдержанно кивал.

— Кто это? — спросил Мамыкин.

— Наши люди, — ответил Молчун. — Составляют общий план реставрации и модернизации объекта. С чего начнём осмотр?

— Давайте с энергоблока, — предложил Ивлиев и, не говоря ни слова, Молчун развернулся на девяносто градусов и, забросив руки за спину, упруго зашагал вдоль растрескавшегося фасада.

Энергоблок — дизельная электростанция в подземном бункере — встретил их слегка припылённым, но без малейших следов коррозии, оборудованием. Рычаги и переключатели, по современным меркам слишком массивные, изготовленные без малейшей претензии хоть на какой-то дизайн, срабатывали с первого нажатия.

Подойдя к диспетчерскому пульту, Ивлиев осторожно коснулся большой красной кнопки — прикрученная справа от кнопки табличка «Общий пуск» не оставляла сомнений относительно её назначения. Пробежав пальцами по обрамляющему кнопку металлическому кольцу, он вопросительно посмотрел на Молчуна.

— Запускали, — ответил тот на вопросительный взгляд Ивлиева. — Работает.

В глубине помещения выстроились в ряд три дизель-генератора.

— Мощность каждого шестнадцать киловатт, — Молчун с явным удовольствием похлопал по металлической стенке крайнего блока.

Ученые переглянулись.

— Сорок восемь в сумме. Маловато, — покачал головой Дроздов и уткнулся в свой блокнот.

Брови Молчуна удивленно приподнялись.

— Маловато? У вас в лаборатории было десять.

— Поэтому приходилось витализацию проводить по ночам, — заметил Ивлиев. — И не забывайте, с кем мы работали — кошки, собаки… а тут… К тому же, мощность поля, необходимого для успешной витализации, напрямую зависит от сроков наступления биологической смерти. Объект, прекративший белковое существование давно, потребует значительно больше энергии, чем только что… перешедший в состояние информационного поля…

— Так. Сколько? — прервал Ивлиева Григорий Степанович таким тоном, будто они торговались о цене в большой сделке, которая для самого Молчуна была совершенно доступной.

Дроздов протянул Молчуну свой спецблокнот с устрашающей лиловой печатью.

— Я тут накидал… приблизительно…

— Навоз на поля накидывают! — Молчун заглянул, и брови его поднялись ещё выше.

— Может, вам тут ГЭС построить?

Ивлиев оживился:

— А это можно? Тогда можно говорить о стабильном эффекте… Хорошо бы что-то типа атомного реактора…

Молчун глянул на яйцеголовых с каким-то новым выражением.

— Можно-то можно: снять со списанного подводного ракетоносца — всего и делов! Только давайте на первых порах обойдемся без этого. На первых порах… Понимаете, почему?

— Понимаем, вначале надо результат показать, — кивнул Ивлиев. — Но все же желательно… крайне желательно отдельную трёхфазную высоковольтную электролинию от ближайшей распределительной станции. И, разумеется, систему накопителей энергии с дублирующей сетью питания соответствующей мощности.

Дроздов уже что-то высчитывал, неловко царапая шариковой ручкой по бумаге, стоявший рядом Мамыкин подсказывал коллеге детали.

— Ладно, — махнул рукой Григорий Степанович. — Пойдем дальше. Выберем помещение для основной лаборатории.

Они поднялись по бетонным ступеням и, перейдя по коротенькой галерее с разбитыми стёклами, вошли в административный корпус. Здесь они снова спустились под землю, Молчун толкал тяжеленные герметизированные двери, и они переходили из одного изолированного помещения в другое, как будто действительно проходили по отсекам атомного подводного крейсера. Долго выбирать не пришлось.

— Эта подходит, — заявил Ивлиев в первой же просторной комнате. — Здесь и начнем работу. Вот то, что нам понадобится.

Он передал Молчуну спецблокнот Дроздова.

— Определились, — Григорий Степанович потёр ладони. — Стало быть, ваши коллеги с моими помощниками завтра начнут готовить оборудование, а мы с вами, Сергей Дмитриевич, отправимся за останками легендарного командира эскадрона «Беспощадный» Ивана Семенова.

Пришла очередь Ивлиева удивляться.

— Как? Уже? Прямо завтра?!

— Ну, а чего время терять? — ответил Молчун. — С марша и в бой, нормально. Семенов бы одобрил. Я, кстати, читал его донесения, служебные записки, видел боевые карты с разметкой да и донесения секретных информаторов изучил… Скажу вам так, ребятушки мои — очень толковый был командир. Да и человек железный — из которых гвозди хотели делать. Я бы с ним и сегодня на задание вышел!

* * *

Ивлиева поразили две вещи, и первой была сама организация неожиданной командировки. Утром с военного аэродрома, они вылетели специальным бортом, через два часа приземлились в Красногорске, на дальней полосе, где перегрузились в огромный вертолет «Ми-26», не очень благозвучно, но достаточно точно называемый в войсках «летающей коровой» за размеры и объем грузового отсека. В данный момент в нем располагались два знакомых черных «Гелендвагена» и не менее знакомые подчиненные Григория Степановича, одетые в рабочую одежду простых сельских тружеников, точнее так, как эту одежду представляли те, кто их в эту командировку готовил. Еще через час они приземлились в поле, на специально расчищенной площадке, в двух километрах от населенного пункта, который являлся конечной целью их маршрута и стал второй вещью, поразившей научного руководителя витализаторов.

Дело в том, что село Голодаевка, переименованное впоследствии в Семеново-Изобильное, за годы, прошедшие с Гражданской, изменилось меньше, чем его название. Те же разбитые грунтовые дороги, изрезанные колеями то ли еще от тачанок, то ли уже от современных телег, старые, вросшие в землю дома с дощатыми туалетами во дворах, тот же сирый и тоскливый пейзаж. Несколько новых особняков и приземистые пристройки из свежего кирпича смотрелись не очень естественно — как заплатки на отреставрированных для киносъемок настоящих революционных обмотках. Впечатление недостроенных декораций усугублялось небрежно положенным старым кирпичом на задних стенках. Заброшенные фундаменты, обросшие мясистым, в человеческий рост, сорняком, тоже наводили на мысль о внезапно прерванном финансировании начатого фильма. Правда, свиньи и куры бродили на огородах и по улице, а значит, изобилия все-таки прибавилось.