Читать книгу "Две жизни комэска Семенова - Данил Корецкий"

— Черт! — он нажал на кнопку ответа и молча поднес телефон к уху.

— Слушай сюда, Сергей, — возбужденно сказал Куратор. — Давай, выключай рубильник! Со своей линии выключай!

— Что случилось? — по инерции спросил Ивлиев и закашлялся: пересохло в горле.

— Ты что, телевизор не смотришь? Твой герой нас полощет, как грязное белье в проруби! Быстро вырубай, наигрались твоим экспериментом!

Тошнотворный холодок — это был страх, страх перед предстоящим, мерзким, но неизбежным — всё ещё плескался в животе, сковывая и мешая сдвинуться с места. Он знал, что опущенный рубильник не только прекратит существование комэска Семенова, но и его собственную жизнь разделит на «до» и «после» — и это «после» будет полно самоедства и неутолимых угрызений совести. Но — какой у него выбор? Он полковник и должен выполнять приказы! Иначе можно потерять и погоны, и оклад, и будущую квартиру, и все, все, все… В конце концов, Семенов не настоящий человек — он всего-навсего объект эксперимента. А эксперимент удался: полученных данных хватит на целое поколение вперед…

— Ивлиев, слышишь меня?

— Да. Слышу.

— Тогда не жуй сопли! Этот ваш… подопечный… никакой гибкости… никакого умения адаптироваться… хотя бы из чувства самосохранения, мать его так! — Куратор был на грани срыва. Или уже за гранью.

— Правильно я сделал, что завел к тебе дублирующую линию. Давай, Сергей Дмитриевич, вырубай. Ты же здравый, разумный человек…

— Но…

Все-таки, грязную работу лучше делать чужими руками. Тем более, что Молчун привык к таким вещам…

— Но почему нельзя задействовать основной рубильник?

Ивлиеву показалось, он услышал, как скрипнули зубы Куратора.

— Потому, что Молчун сошел с ума и дует с красноармейцем в одну дудку! По тревоге поднял смену и сам, старый дурак, лежит с автоматом, в ворота целится!

— Ничего себе!

— Хватит болтать, Ивлиев. Всё, вперед! Запрись и вырубай генераторы.

Куратор отключился. Ивлиев запер дверь, подошел к вделанному в стену и прикрытому картиной сейфу, набрал комбинацию цифр, открыл. Сейф был пуст. В нем находился только рубильник, параллельный тому, который сейчас защищал Молчун. Помедлив секунду, Ивлиев взялся за теплую эбонитовую рукоятку.

— Если бы я знал, что получится, если бы только знал, — чуть не плакал в телевизоре комэск Семенов.

И вдруг он исчез.

— Ой! — испуганно воскликнул ведущий. — Просим прощения… извините…

Он не мог найти нужных слов, но спас наушник в ухе — их ему подсказали.

— Не забывайте, господа телезрители, что перед нами был не настоящий герой Гражданской войны, погибший в девятнадцатом году, а искусственно созданный артефакт, его копия, которая, конечно же, не соответствовала моральному облику, взглядам и принципам погибшего героя. Но, как вы видите, артефакт перестал существовать. И мы вынуждены — вот так, на полуслове, закончить нашу передачу. Что ж, а пока рекламная пауза.

* * *

Ожидаемой атаки не последовало, и Молчун понял, что это значит. Он поднялся, отряхнулся, разрядил автомат, забросил за спину и пошел к начальнику объекта.

Дверь у Ивлиева была заперта, но на стук открылась. Сергей Дмитриевич вернулся к своему столу, на котором стояла кофейная чашка и бутылка коньяка. Молчун прошел следом.

— Как они отрубили питание?

Ивлиев пожал плечами.

— Выпьешь?

— Нет. Мне предстоит дознание, еще не хватало прослыть пьяным бузотером.

— Думаешь, с трезвого спрос будет меньше?

— Уволят со службы, выселят из поселка, не дадут квартиру, — Молчун погладил лысину. — Буду жить в своей двушке, ловить рыбу, играть в домино, как все пенсионеры. И знать, что я сделал то, что мог. Но не всегда задуманное получается.

— Про рыбу и домино маловероятно, — покачал головой Сергей Дмитриевич. — Ты без адреналина не сможешь.

— Разберемся. Ну, ладно, будь! — Молчун направился к двери, но на пороге остановился. — Кстати, я понял, почему Семенова не оказалось в склепе.

— Почему?

Но Молчун только усмехнулся и, не отвечая, вышел из кабинета.

Эпилог

Семенов был раскален добела, ему хотелось врезать в загримированную рожу ведущего, выстрелить в слепящие софиты, порубить телекамеры… Он сдерживался изо всех сил и неизвестно, чем бы закончилась эта передача, если бы все окружающее вдруг не померкло и не перестало существовать: криво улыбающийся розовощекий ведущий, студия, висящие под потолком микрофоны, телекамеры, операторы. Перед глазами закрутилась, сгущаясь, темнота, твердь ушла из-под ног… а потом вдруг вернулась.

Он оказался в Голодаевке, под пологой дубовой веткой со свисающей петлей. Чужие жесткие руки крепко держали его под локти, а напротив стоял ненавистный есаул Никишкин, протягивающий маленькую потрепанную книжечку из плотной бумаги.

Слышалось карканье и хлопки крыльев: нетерпеливые вороны сорвались с деревьев и кружили над местом близящейся казни.

— Ну что, будешь палить? — спросил есаул без особой надежды, просто выполняя формальность.

Семенов проглотил вязкую слюну.

— Давай зажигалку, — хрипло сказал он.

Ростов-на Дону.

Декабрь 2016 — август 2017 гг.