«Я знаю веселые сказки таинственных стран Про чёрную деву, про страсть молодого вождя, Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман, Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя.
И как я тебе расскажу про тропический сад, Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав.
Ты плачешь? Послушай… далёко, на озере Чад Изысканный бродит жираф.»
Когда я читаю его строки, посвященные африканским путешествиям, мне кажется, что это я их написал или продиктовал – это же мои мысли и чувства! И даже детали моей африканской биографии!
Я пробрался в глубь неизвестных стран, Восемьдесят дней шел мой караван;
Цепи грозных гор, лес, а иногда Странные вдали чьи-то города, И не раз из них в тишине ночной В лагерь долетал непонятный вой.
Мы рубили лес, мы копали рвы, Вечерами к нам подходили львы.
Но трусливых душ не было меж нас, Мы стреляли в них, целясь между глаз.
Древний я отрыл храм из-под песка, Именем моим названа река, И в стране озер пять больших племен Слушались меня, чтили мой закон.
И мы с геологами так по месяцу ходили по неизведанным местам, и львы подходили и ревели, и банды рыскали…
А как-то раз на охоте убили леопарда. Случайно, правда, стреляли ночью на отблеск фар в глазах, думали, антилопа. Подошли – а там смертельно раненый леопард рычит и скалит желтые клыки…
Колдовством и ворожбою В тишине глухих ночей Леопард, убитый мною, Занят в комнате моей.
Поздно. Мыши засвистели, Глухо крякнул домовой, И мурлычет у постели Леопард, убитый мной.
– Брат мой, брат мой, ревы слышишь, Запах чуешь, видишь дым?
Для чего ж тогда ты дышишь Этим воздухом сырым?
– Нет, ты должен, мой убийца, Умереть в стране моей, Чтоб я снова мог родиться В леопардовой семье.
Неужели до рассвета Мне ловить лукавый зов?
Ах, не слушал я совета, Не спалил ему усов!
История с леопардом получила мрачное продолжение.
Шкуру мы обработали и сушили в хижине, где жили.
Усов, правда же, не спалили! А ведь по местному поверью, если убить леопарда и не подпалить ему усы, то его дух придет за тобой! Примерно так и произошло: случилась трагедия – на лагерь напали бандиты, четверо из наших товарищей были убиты, многие попали в плен. Когда в лагерь наконец прибыли военные, они обнаружили и шкуру того леопарда. И началось: «Ах, шкура, ах, шкура! Ах, леопард, ах леопард! Ах, Красная книга, ах, Красная книга! Да вы за это ответите!».
Заткнулись только тогда, когда им сказали: «А кто ответит за наших ребят, что погибли из-за того, что ваша охрана разбежалась при первых же выстрелах?!» Прошли годы, а мое сердце все еще там, во сне постоянно вижу эту красную землю и красные же цветущие акации!
Я верно болен, на сердце туман, Мне скучно всё: и люди, и рассказы Мне снятся королевские алмазы И весь в крови широкий ятаган.
Молчу, томлюсь, и отступают стены — Вот океан весь в клочьях белой пены, Закатным солнцем залитый гранит, И город с голубыми куполами, С цветущими жасминами садами, Мы дрались там… Ах, да! Я был убит!
Я много времени пробыл с местными африканскими крестьянами, много лет лечил именно их. Думаю, что не ошибусь, если скажу, что они меня любили. Во всяком случае домик, в котором я жил, не обчистили ни разу, тогда как все белые специалисты расставались со всем своим имуществом по многу раз!
Я служил пять лет у богача, Я стерег в полях его коней, И за то мне подарил богач Пять быков, приученных к ярму.
Одного из них зарезал лев, Я нашел в траве его следы, — Надо лучше охранять крааль, Надо на ночь зажигать костер.
А второй взбесился и бежал, Звонкою ужаленный осой, Я блуждал по зарослям пять дней, Но нигде не мог его найти.
Двум другим подсыпал мой сосед В пойло ядовитой белены, И они валялись на земле С высунутым синим языком.
Заколол последнего я сам, Чтобы было, чем попировать В час, когда пылал соседский дом И вопил в нем связанный сосед.
Путешественник, охотник, солдат, поэт и Дон Жуан – как же он мне близок по духу! Мне всегда тяжело на собраниях, Президиумах, приемах, банкетах! Ненавижу галстуки и костюмы!
Да, я знаю, я вам не пара, Я пришел из другой страны, И мне нравится не гитара, А дикарский напев зурны.
Не по залам и по салонам, Темным платьям и пиджакам — Я читаю стихи драконам, Водопадам и облакам.
Я люблю – как араб в пустыне Припадает к воде и пьет, А не рыцарем на картине, Что на звезды смотрит и ждет.
И умру я не на постели, При нотариусе и враче, А в какой-нибудь дикой щели, Утонувшей в густом плюще…
А как он умел любить! Любовь к женщине пронизывает все его стихи! Женщины были разные, но любил он их всех! И ни одну не бросил – они уходили от него сами, поняв, что быть рядом с такой мятущийся душой совсем не просто! И потом всю жизнь об этом жалели. Одна из них – Анна Ахматова – написала:
Не бывать тебе в живых, Со снегу не встать, Двадцать восемь штыковых, Огнестрельных пять.
Горькую обновушку Другу шила я, Любит, любит кровушку Русская земля…
А горечь к женскому непостоянству у Гумилева вылилась в сонет:
Мой старый друг, мой верный Дьявол Пропел мне песенку одну: – Всю ночь моряк в пучине плавал, А на заре пошел ко дну. Он слышал зов, когда он плавал — «О, верь мне, я не обману!» Но помни, – молвил умный дьявол — Он на заре пошел ко дну!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «"Призраки". Когда здоровья нет, а врачи ничего не находят - Александр Мясников», после закрытия браузера.
Книги схожие с книгой «"Призраки". Когда здоровья нет, а врачи ничего не находят - Александр Мясников» от автора - Александр Мясников:
