Читать книгу "Людовик XIV - Эрик Дешодт"

Король сам сорвал завесу тайны, о необходимости хранить которую он столько говорил на протяжении своего царствования. Он объясняет ситуацию, он становится учителем. Он просит «свой» народ поддержать его, а не просто ему повиноваться. Он обращается к равным, призывает их в свидетели своих мирных усилий и злобной решимости врагов постоянно требовать большего. Эти враги, как и все прочие, всегда остаются его врагами («мои враги», пишет он); но обращение к чести ФРАНЦУЗСКОЙ нации (только это слово написано в тексте прописными буквами) уничтожает смысл этого притяжательного местоимения.

Королевское послание оглашается повсюду, вплоть до самых маленьких деревень. Результат превосходит все ожидания. Патриотические чувства овладевают нацией. Виллар зачитывает послание своим войскам и спрашивает, готовы ли они отомстить за короля. В ответ раздается гром одобрительных криков, все шапки взлетают в воздух, маршал не отстает от своих солдат.

Одиннадцатого сентября в Мальплаке, близ Монса, состоялось решающее сражение Войны за испанское наследство, ибо оно изменило самый дух войны, так что последующие сражения переменить уже ничего не могли.

В распоряжении принца Евгения и герцога Мальборо 110 тысяч человек, у Виллара и Буффлера — 70 тысяч. Они сражаются весь день с неслыханной яростью (32 члена только одной семьи Мену были убиты или ранены; стало быть, семья эта отличалась не только многочисленностью, но и храбростью). Виллар ранен, и Буффлер ночью оставляет поле битвы членам коалиции, которые объявляют себя победителями, не слишком, правда, в это веря, как это вскоре станет известно. Ибо они, не продвинувшись ни на метр, потеряли 20 тысяч человек, а французы — 10 тысяч. После такой резкой остановки наступление коалиции захлебнулось. Виллар, по своей всегдашней склонности к хвастовству, дал происшедшему оценку, написав королю: «Если Господь дарует нам милость проиграть еще одну такую баталию, ваше величество может считать, что все ваши враги уничтожены».

Так что надежда возвращается. Но если еще не всё потеряно, то еще ничего и не выиграно.

А вот что происходит на другом поле битвы. 29 октября 1709 года Марк Рене д'Аржансон лично изгоняет из монастыря Пор-Рояль его настоятельницу Анастасию Дюмениль и двадцать одну старую и больную монахиню, которых отправляют в другие монастыри.

Двадцать второго января 1710 года Людовик XIV решает снести опустевшие здания, которые своим видом всё еще бросают вызов власти. Здания были разрушены до основания, а чтобы ничего более о них не напоминало, по расчищенному участку прошлись плугом. В следующем году, опасаясь, как бы кладбище монахинь и «отшельников Пор-Рояля» не стало местом паломничества, уничтожили также и захоронения, а останки свалили в общую могилу в ожидании Страшного суда.

Не сумев победить души, одолели камни и покойников.

Переговоры возобновляются в марте 1710 года в небольшом городке Гертрёйденберг, но без какого бы то ни было прогресса, так как голландцы упорно требуют, чтобы Людовик XIV лично вступил в войну со своим внуком, и отказываются от денег, предложенных им для финансирования войны против Филиппа V. Последняя уступка короля: он соглашается никоим образом не возмещать своему внуку его отказ от короны Испании. Голландцы с презрением отвергают ее. Людовик прекращает переговоры, предпочитая воевать «со своими врагами, а не со своими детьми».

Но ветер меняется. Англия отходит от сторонников войны до победного конца. В Лондоне королева Анна порвала с Сарой Дженнингс, своей фавориткой и женой герцога Мальборо, такой же воинственной, как и он сам. Ее новая любимица, миссис Абигайль Мешем, склоняется к миру, а вскоре назначается новый первый министр, придерживающийся таких же взглядов. На осенних выборах в парламент подавляющее большинство получают тори, которые считают, что не в интересах Англии сражаться за Габсбургов. Они выступают за прямой договор с Францией и Испанией, который позволит им торговать с Америкой и восстановит торговлю в Европе.

А тем временем финансовый кризис углубляется. Сами финансисты начинают разоряться. Даже великий Самюэль Бернар, которому в 1708 году король оказал неслыханную честь, лично продемонстрировав ему сады Марли в знак благодарности зато, что он спас государство, избегает банкротства своих лионских корреспондентов лишь благодаря «кудеснику» Демаре.

Положение спасает флот. Прибытие в марте в Порт-Луи эскадры, доставившей десять миллионов франков из «Южного моря», то есть из испанских владений, отодвигает катастрофу, позволив Демаре осуществить финансовую реформу, основанную на выведении из оборота 72 миллионов бумажных денег. Дюкасс[150], который в 1710 году приводит в порт Пассаж галеоны с грузом золота на 50 миллионов франков, также выглядит спасителем.

Но эти внешние поступления не могут быть постоянными. Король вводит налог, составляющий десятую часть доходов, по образцу «королевской десятины», в свое время предложенной Вобаном, которую в 1707 году сочли преждевременной…

Вобан хотел сделать ее единственным налогом, а новый налог короля добавляется к талье и капитации[151], введенной в 1695 году, отмененной в 1697-м и восстановленной в 1701 году. С 1 октября 1710 года все французы облагаются этим налогом, требующим от налогоплательщиков в каждом приходе подать декларацию о доходах. Чтобы упростить сбор налогов, Демаре будет взимать десятую часть сразу же при получении французскими подданными жалованья, пенсии или ренты.

Новшество это является столь радикальным (ибо потрясает саму систему сословий, сближая третье сословие и дворянство, не затрагивая, правда, духовенство, которое лишь увеличивает свои «безвозмездные дары»), что, прежде чем принять окончательное решение, Людовик советуется со своим духовником. Может ли он как христианин возлагать такое налоговое бремя на своих подданных? Лете- лье, сам от оного бремени свободный, успокаивает короля, убеждая его в том, что достояние всех французов является полностью его достоянием. И Людовик со спокойной душой соглашается.

А как тем временем обстоят религиозные дела?

Десятого мая 1710 года Фенелон и Летелье наносят решающий удар, чтобы уничтожить янсенизм и в первую очередь кардинала де Ноая, знатного вельможу, приверженца галликанства, любимого духовенством, своим влиянием отодвигавшего их на второй план.

Пастырское послание, подписанное двумя прелатами, епископом Ла-Рошели и епископом Люсона, «ослами в митрах», как их называет Сен-Симон, а по воспоминаниям аббата Лежандра, «известными — как люди кроткие, учтивые, миролюбивые, спокойные, весьма заурядных познаний и талантов, хилого здоровья и избегающие усердных трудов, скорее робкие, чем предприимчивые», появляется на стенах зданий в Париже. В послании осуждается ересь «Размышлений» отца Кенеля, равно как и всех тех, кто их одобряет, и в первую очередь кардинала де Ноая. Кардинал решительно заявляет, что не намерен отказываться от своих взглядов.