Читать книгу "Время для Звезд - Роберт Хайнлайн"

А я думал, что скажи они нам это ну хоть немного раньше, дядя Стив был бы жив. Правда, он не хотел умирать в постели.

– Но эти великолепные плоды ваших героических усилий, – продолжал разглагольствовать Уиппл, – созрели не сразу. Как это часто бывает в науке, новой идее нужно длительное время для незаметного постороннему взгляду вызревания среди специалистов, после чего ее потрясающие результаты неожиданно врываются в ничего не подозревающий мир. Вот, например, я сам; если бы шесть месяцев тому назад кто-нибудь сказал мне, что сегодня я буду здесь, между чужими звездами, читать популярную лекцию по современной физике, я бы не поверил. Я и сейчас не совсем уверен, что я в это верю. И все-таки я здесь. Кроме всего прочего, я здесь затем, чтобы помочь вам прийти в себя, когда мы вернемся домой. – Он еще раз широко улыбнулся и поклонился своей аудитории.

– Да, мистер Уиппл, – спросил Чет Траверс, – а когда все-таки мы вернемся домой?

– Как, разве я вам этого не сказал? Да совсем скоро… Ну, так, скажем, вскоре после обеда.

Глава 17

Время и перемены

Теперь, пожалуй, в самый раз закончить эту штуку и похоронить по первому разряду. У меня, наверное, больше никогда не будет времени заниматься литературными упражнениями.

Нас неделю продержали в Рио на карантине. Если бы не этот человек из Фонда, который был с нами, они, пожалуй, так бы и продолжали нас держать. Однако, обращались с нами вполне уважительно, этого у них не отнимешь. Сам Император Бразилии Дон Педро III от имени Объединенной Системы нацепил каждому из нас медаль Ричардсона, это действо сопровождалось речью, из которой было понятно, что, хотя он не совсем понимает, кто мы, собственно, такие, и где мы, собственно, были все это время, но, тем не менее, он высоко оценивает наши труды.

Но мы привлекли значительно меньше внимания, чем я ожидал. Нет, я совсем не хочу сказать, что журналисты нас игнорировали; они снимали нас, они взяли у каждого из нас интервью. Однако, единственная статья, какую я прочитал, носила название: ТРЕТЬЯ ТАЧКА РИПОВ ВАН ВИНКЛЕЙ.

Репортер, или кто там это писал, очень веселился, а я бы со всей охотой запихнул статью ему в глотку. Получалось, что и одеты мы забавно, и речь у нас забавная, и все мы такие трогательно старомодные и такие, знаете, чуть лопушистые. Фотографию, иллюстрировавшую статью, сопровождала подпись: «Шапки долой, пижоны! Дедушка вернулся!» Другие статьи мне читать не хотелось. Дядю Альфа это не трогало; не думаю, что он вообще-то что-нибудь такое заметил. Он просто рвался увидеть Селестину.

– Надеюсь, – шутливо, но наполовину и серьезно, сказал он мне, – что девочка умеет готовить, как умела ее мама.

– Вы будете жить вместе с ней? – спросил я.

– Конечно, мы же всегда жили вместе.

Это было так естественно, что я не знал, что и возразить. Потом мы обменялись адресами. Это тоже было естественно, но в то же время и странно – у нас всех давно не было другого адреса, кроме «Л.К.» Но я обменялся адресами со всеми и взял себе на заметку найти близнеца Дасти, если только он еще жив, и сказать ему, что он может гордиться своим братом. Возможно, в Фонде знают, где он живет.

Когда нас наконец отпустили на волю и появилась Селестина Джонсон, я ее не узнал. Я просто увидел, что какая-то высокая, красивая пожилая женщина бросилась вперед и обняла дядю Альфа, почти оторвав его от земли; у меня на мгновение даже мелькнула дурная мысль, что надо его спасать. Но тут она обернулась, поймала мой взгляд и улыбнулась, и тогда я заорал:

– Лапочка!

Она улыбнулась еще шире, и я почувствовал, как на меня накатывает волна любви и доброты.

– Привет, Томми. Как хорошо, что ты здесь.

Чуть позже я обещал заехать к ним, как только появится возможность, и распрощался; сейчас я им был не нужен. Меня самого никто не встречал. Пэт был слишком стар и никуда не ездил, а Вики – слишком молода, ей еще не разрешили ездить одной. Что касается Молли и Кэтлин, то, как я сильно подозреваю, их мужья не видели в этом необходимости. Как-то так вышло, что оба они недолюбливали меня. Я, принимая во внимание ситуацию, не могу их в этом винить, несмотря даже на то, что уже давно (для них многие годы) я не могу телепатически разговаривать с женщинами иначе как с помощью Вики. Но, повторяю еще раз, я их не виню. Если телепатии суждено когда-нибудь широко распространиться, такие случаи могут создать уйму семейных неурядиц. А кроме того, контакт с Вики у меня был в любой момент, когда пожелаю. Я сказал, чтобы она и не думала, мне даже и не хочется, чтобы меня встречали. Вообще говоря, почти никого из нас, кроме Дяди, никто не встретил, кроме представителей Ф.Д.П. После отлучки в семьдесят один год, нас просто некому было встречать. Но жальче всех мне было Капитана Уркхардта. Я обратил внимание на него, когда мы, покинув карантин, поджидали своих гидов-переводчиков. Он стоял совершенно один. Никто не был один, все оживленно прощались, но у него не было друзей – думаю, он не мог себе позволить дружить с кем-нибудь на борту, даже тогда, когда не был еще Капитаном.

И такой он был одинокий, несчастный и мрачный, что я подошел к нему и протянул руку.

– Я хотел бы попрощаться с Вами, Капитан. Было большой честью служить под Вашим командованием, честью и удовольствием. – Я не кривил душой, в этот момент я и вправду так считал.

Сперва его лицо выразило изумление, потом на нем появилась улыбка, улыбка настолько непривычная, что я уже начал опасаться – не треснет ли от нее лицо. Уркхардт схватил мою руку и сказал:

– И для меня, Бартлет, это было большим удовольствием. Желаю Вам всяческого счастья и удачи. Ээ… а чем Вы планируете теперь заняться?

Он произнес это с искренним интересом, и я вдруг понял, как ему хочется поговорить, просто поболтать с кем-нибудь.

– У меня нет пока никаких определенных планов, Капитан. Сперва поеду домой, потом, наверное, пойду учиться. Я хочу поступить в колледж, но, скорее всего, сначала надо будет многое подогнать. Ведь за это время столько изменилось.

– Да уж, столько изменилось, – очень серьезно согласился Уркхардт. – Нам всем надо будет многое подогнать.

– А какие планы у Вас, сэр?

– У меня нет никаких планов. Совсем не знаю, чем я могу заняться.

Уркхардт сказал это очень легко, просто констатируя факт; было видно, что он говорит правду, и меня захлестнула волна жалости. Капитан факельного корабля – специальность узкая до крайности, и вдруг оказывается, что таких кораблей больше не будет. Это, как если бы Колумб вернулся и обнаружил, что вокруг одни пароходы. Смог бы он снова выйти в море? Он не нашел бы даже мостик на пароходе, уж не говоря о том, – что делать, забравшись на этот мостик?

В нынешнем мире не было места для Капитана Уркхардта, он представлял собой анахронизм. Один прощальный обед, а потом – очень Вам благодарны, спокойной ночи.

– Наверное, я могу выйти в отставку, – продолжил он, глядя куда-то в сторону. – Я тут прикинул, сколько жалования накопилось у меня за это время – получается просто неприлично большая сумма.