Читать книгу "Исландская карта - Александр Громов"

Казалось бы, сюсюканье – мелочь. Иным с дурна ума даже кажется, что оно может сойти за проявление сердобольности. В точности наоборот! Война – не игра в солдатики. Забыл об этом – не удивляйся поражениям. Ах, цесаревич, цесаревич… надежда России, черт бы тебя взял, отрыжка коньячная!»

Но вслух граф сказал совсем иное:

– Хоть застрелите, ваше императорское высочество, не пущу. Пока я отвечаю за вашу безопасность, вы будете находиться в безопасности, то есть там, где я укажу, и оставим эту тему.

– Вы мне силой, что ли, помешаете?

– Если потребуется. – Отступив на шаг, граф поклонился. – Кстати сказать, во время артиллерийской дуэли всем, кроме комендоров, полагается находиться внизу во избежание ненужных потерь.

– А как же боевой дух?

– Боевой дух матросов, поверьте, достаточно высок. Слышите, какая частая пальба? Наверняка неприятель терпит большой урон. Вот увидите, не пройдет и часа, как он побежит к себе в Рейкьявик.

Сказано было твердо. Самое чуткое ухо не уловило бы и тени сомнения графа в своих словах. На миг ему самому показалось, что он верит в то, что говорит. Но лишь на миг.

Дворецкий Карп Карпович, игравший в этой сцене немую роль, украдкой бросил на Лопухина благодарный взгляд. Со стороны верного слуги, всячески дававшего церберу понять, как тот ему неприятен после игры в гамбургский похен, это был верх признательности. Цесаревич не поднимется на палубу, где его могут убить! Цесаревич останется в своей каюте, как нарочно расположенной по левому борту, в то время как неприятель бьет по правому! «Пусть граф и цербер, но дело свое знает», – читалось во взгляде слуги.

Михаил Константинович в очередной раз плюхнулся на кушетку. Вздохнул, потянулся. Чело его разглаживалось, взгляд начал блуждать и в конце концов остановился на дворецком. Карп Карпович очень хорошо знал, что это означает. Очень часто он делал вид, будто не замечает этого особого взгляда, вынуждая цесаревича отдавать приказание голосом и иной раз даже осмеливаясь препираться с ним, но сейчас беспрекословно достал и протер салфеткой бутылку коньяка.

– Так вы, граф, полагаете мое появление наверху… э-э… несвоевременным? – спросил цесаревич уже заведомо для проформы.

– Точно так, ваше императорское высочество, – ответствовал Лопухин.

– Тогда… Сом Налимыч, графу тоже бокал, да лимончик настрогай!.. Тогда чокнемся за победу. За нашу победу. Раз нам не дают воевать, будем по крайней мере мысленно с теми, кто сражается! За них!

– За них. – Граф поднял свой бокал. Наследник престола рассуждал довольно здраво, увы, как раз тогда, когда ему лучше всего мертвецки спать. Пусть напьется.

Лопухин сглотнул коньяк, как воду, ничего не почувствовав. Торопясь, наполнил бокалы вновь.

– За доблесть!

Чуть только янтарная жидкость провалилась в желудки, он церемонно попросил разрешения отлучиться.

– Куда это? – поднял бровь стремительно соловеющий Михаил Константинович.

– По естественной надобности, – улыбнулся граф. – Потом справлюсь о том, как протекает сражение, и тотчас назад – догонять.

– Возвращайтесь скорее. И… это… только не надо меня успокаивать, я офицер! В общем… скажите мне, граф, как на духу: мы точно не тонем?

– Совершенно точно, – уверил Лопухин. – Планом похода утонутие не предусмотрено, даю вам слово…

Отпущенный милостивым кивком, он едва ли не пулей взлетел по трапу наверх. Понадобилось бы – удалился без разрешения и еще приказал запереть цесаревича в каюте. Но все вышло к лучшему. Процесс пошел, теперь наследник будет пить, пока не свалится. Главное – начать.

Откуда-то возник Еропка, пристроился барину в кильватер. В промежутках между залпами слышно было, как он ругает норманнов и как гудят элеваторы, подавая к орудиям бомбы. С юта слышалось испуганное мычание быков в загонах, и временами шурупом ввинчивался в мозг надрывный свинячий визг. Матросов на палубе было немного: прислуга двух восьмидюймовок, сигнальщики и противопожарная команда. Граф обошел пятно крови – видать, чье-то тело уже успело повстречаться с горячим осколком. Возле прислуги бакового орудия суетился квадратный, как шкап, боцман Зорич, то и дело потрясающий кулаками и выкрикивающий: «Так их, ребятушки! Подбавьте еще норманнскому басурману! Не робей, целься точнее!» Никто не обращал на него внимания. Каждую минуту мичман Завалишин кричал: «На дальномере!» – после чего командовал прицел и целик.

К удивлению Лопухина, полковник Розен вовсе не сидел внизу за слоем брони, а стоял у самого фальшборта, высматривая в бинокль что-то на горизонте и не обращая никакого внимания на вздымаемые падающими снарядами водяные столбы.

Пожалуй, стоило подойти и указать ему на неразумность такого поведения. Деликатно, конечно. Многие храбрецы любят бравировать опасностью, а этот к тому же еще и гордец…

– Взгляните-ка вон туда, – указал Розен вместо ответа и протянул бинокль. – Что скажете?

– Скажу, что этот тип судна мне неизвестен, – ответил граф через минуту. – У него странный корпус, напоминает какой-то хлев или амбар…

Грохот орудийного залпа помешал ему продолжить. Розен поморщился, поковырял в ухе.

– И это все, что вы можете сказать? Я добавлю: это бомбардирское бронированное судно. Стоит под парами, ждет, буруна на носу нет. Не британское. Будь оно британским, я бы знал. Что-то совершенно новое, и через полчаса мы с ним встретимся. Предполагаю на нем крупнокалиберную артиллерию.

– Так я и думал, – кивнул Лопухин. – Ловушка готова захлопнуться.

– Она уже захлопнулась, – неожиданно спокойным голосом ответил Розен. – Неужели вы не видите? Четыре… нет, уже шесть пиратских кораблей идут сзади. Четыре – справа, и у них достаточно пушек. Впереди – сами видите что. Слева, правда, никого, но соваться на зюйд для нас самоубийственно. Кроме пустынных шотландских бухт и голых скал, там ничего нет, пираты прижмут нас к берегу и раскатают. Наш каперанг – шляпа. Если честно, я вижу только один выход: немедленно повернуть к норду и прорываться. Конечно, нам достанется на орехи, но авось проскочим. Но «Чухонец» пропал, согласны?

– Пожалуй.

– Не жалеете, что отправили туда своего мальчишку?

– Я о многом жалею, – угрюмо ответил Лопухин.

– О чем же, например? – Розен глядел лихо и насмешливо. Черт ему был не брат. Сабельный шрам на его лице покраснел, глаза блестели.

Ответа не последовало. Палуба внезапно накренилась – «Победослав» резко повернул вправо. Одновременно с ним, повинуясь сигналу, повернул «Чухонец», превратив кильватер во фронт. Но канонерка сразу начала отставать – корвет увеличил скорость.

– О, это уже дело! – воскликнул Розен. – Вот что, граф, пойдемте-ка вниз. И побыстрее. Глупо жертвовать собой ни за понюх табаку. Сейчас мы попадем под продольный огонь, а это довольно неприятно. Совсем не то, что неточные переплевы бомбами с дальней дистанции. Скорее, скорее же!..