Читать книгу "Чертополох. Лесовичка - Варвара Шихарева"

Теперь, когда не видно было страшных ран, лежащий на лавке Ирко казался спящим, но я глядела на него сухими глазами. Не было во мне больше слёз — только саднящая пустота под сердцем и горькое осознание, что Ирко больше нет… Большой, сильный и добрый бэр навсегда ушёл как из моей жизни, так и из этого мира. Вместе с собою он унёс и часть моей души, и теперь мне оставалось лишь молить его Прародителя, чтобы тот не оставил Ирко одного на потусторонних тропах…

Ещё раз взглянув на мужа, я вернулась в комнату к решившим проводить Ирко в последний путь поселянам и увидела, что Роско и Марек тихо беседуют с пришедшим под мой кров Ставгаром. Мне присутствие Бжестрова было хуже соли на открытую рану, но на время похорон и поминок дом покойного открыт, и, не нарушив древние обычаи, я не могла ни указать Ставгару на дверь, ни даже показать своё недовольство… А потому, сцепив зубы, просто старалась не смотреть на него — благо и сам Ставгар не лез мне на глаза и не спешил с утешеньями, оставаясь в мужском кругу.

…Но в то же время я не могла не заметить, как Ставгар, словно бы позабыв о своём происхождении, наравне с селянами нёс тело Ирко в выбранное мною для могилы потаённое место; как он, не кривя губы на простонародный обычай, бросал растёртые комья земли в выкопанную яму и произносил необходимые, скупые слова…

Да, я всё это заметила, но в то же время не могла понять причины его появления и поведения… Сам же Ставгар заговорил со мною лишь раз — уже во время поминок. Спросил, известны ли мне какие-либо приметы искалечивших Ирко разбойников. Я же в ответ только пожала плечами и холодно заметила:

— Не у меня это надо спрашивать, а у Радко с Гордеком…

— Я потолкую с ними… — тихо уронил мне в ответ Ставгар и больше в тот вечер не проронил ни слова, покинув мой кров, как только солнце стало клониться к закату…

Пришедшая зима покрыла мои горести снегами, отгородила сруб и пасеку от всего мира высокими сугробами… Если полянцы и трепали моё имя в досужих сплетнях, коротая за бесконечными разговорами долгие зимние вечера, я об этом ничего не знала… Да, по правде, и не хотела знать, находя утешение в лепете подрастающей дочки, с которой теперь не разлучалась ни на миг. Осиротелые — пусть Мали в силу малодетства ещё и не осознавала всего ужаса потери, — мы согревали друг друга лаской и нежностью.

Малышка ходила за мною хвостиком и с совершенно серьёзным, истинно отцовским выражением на крошечном личике то и дело пыталась мне помочь в бесконечных заботах и хлопотах. И я стала давать крохе необременительные поручения: смотать клубок ниток, бросить зерно курам, вытереть помытую мною миску… Мали выполняла заданную работу с какой-то недетской обстоятельностью — так, точно священнодействовала в храме, и я, глядя на неё, улыбалась, тайком смахивая непрошеные слёзы…

Ну а когда ненастные дни переходили в не менее хмурые тёмные вечера, а вьюга выла за порогом сруба голодным зверем, я, вышивая рубашку или полотенца, рассказывала устроившейся у меня под боком дочурке бесконечные и причудливые сказки, которые сама же и придумывала по ходу, смешивая воедино старинные хроники, древние легенды и сельские суеверия. В этих длинных, зачастую не имеющих завершения историях из охватившего погибающий город пламени рождался огненный конь с дымной гривой, оседлав которого можно было переместиться в мгновение ока в любое, даже самое отдалённое и глухое место; на берегу реки лунной ночью водили свои хороводы лукавые водяницы вперемешку с косматыми лешими; прекрасная, как солнечный день, дочка князя сбегала из дому за любимым, а Седобородый, посмеиваясь, причудливо переплетал людские судьбы…

Наше с дочкой уединение нарушали лишь Кветка да Марек с Роско. Мужчины помогали мне с дровами и чисткой снега, ну а Кветка, как всегда, развлекала беседами, старательно избегая неприятных для меня тем… Когда же подошло время Праздника Свечей, я неожиданно получила приглашение от Роско и его жены провести этот день с ними. По правде сказать, мне не очень-то хотелось нарушать своё уединение, но мой отказ смертельно обидел бы выселковцев, так что в гости я всё-таки отправилась. Вначале всё было просто и привычно — мы с Марушей и её соседкой помогали детворе лепить из теста птичек, которых потом предстояло запечь в печи. Они символизировали поворот солнца на лето и знаменовали скорое окончание зимы. Мы с Мали скромно трудились над воробьями да жаворонками, приведённый соседкой мальчишка замахнулся на фазана, который в итоге получился похожим на очень длиннохвостую ворону, Маруша с дочкой лепили курочек…

Вечером же, когда мужчины запалили новый, живой, огонь, а дети были уложены спать, было решено погадать. Оставив мужчин обсуждать свои дела, собрались в боковой светёлке и стали лить растопленный воск в плошку с водой, а затем, вытащив получившийся слепок, трактовали по нему будущее. У Маруши вышло что-то вроде хлебного колоса, который совместными усилиями был истолкован как мир в семье и достаток; у соседки воск застыл яйцом, намекающим на скорую беременность, а я вынула из воды нечто, очень похожее на человеческую фигуру…

— Недолго тебе вдовою быть — это новый жених! — сразу же решила порадовать меня Маруша, но я лишь пожала плечами:

— Рано об этом говорить. Я ещё Ирко не оплакала…

— Вот этот кто-то слёзы тебе и вытрет, — тут же вмешалась в затеявшийся спор соседка и, приглядевшись к восковому болванчику, добавила: — И не крестьянином он будет, а воином — на груди воск прямо как доспехи застыл…

— Нет, это не нагрудник, а нарядная куртка с тесьмою. Богач Эрке достанется… — возразила ей Маруша, а я, поражаясь разыгравшемуся воображению товарок, задумчиво покрутила фигурку в руке. Какая куртка? Какие доспехи?! Грубое, малость кривоватое подобие человека со смазанными, стёртыми чертами и наплывом на боку, действительно похожим на меч… Да и трактовать получившееся можно было не как жениха, которого, если честно, я и не ждала, а как напоминание о погибших такой же снежной зимой отце с Микой… Может, их душам неспокойно и по весне следует выбраться в Делькону и помянуть их?..

О последнем выводе я, конечно, даже не обмолвилась, обронив лишь равнодушное:

— Поживём — увидим…

Зима и часть весны миновали без каких-либо заметных событий, но когда лес зашелестел новой нежно-зелёной и яркой листвой, мне вновь пришлось встретиться со Ставгаром.

Я как раз рыхлила землю на грядках, попутно поясняя свои действия дочке, когда со стороны леса донеслось сердитое конское ржание. Обернувшись, я увидела двух въезжающих на мой двор всадников. Первым был Владетель на соловом с белыми гривой и хвостом жеребце, вторым же оказался Ставгар, конь которого был молочно-белым… Вот ведь принесла нелёгкая!.. Тихо помянув лешего, который, несмотря на подносимые ему лепёшки с мёдом, так и не скривил дорожку нежеланным гостям, я распрямилась и, тыльной стороною руки отерев пот со лба, внимательно наблюдала за приближающимися ко мне Высокими…

Владетель снова был одет точно напоказ — даже в хвосте и гриве его гарцующего коня можно было рассмотреть золотые нити. Спешившийся же сразу при въезде во двор и теперь ведущий своего жеребца под уздцы Ставгар в этот раз выглядел куда скромнее, да к тому же казался осунувшимся — точно после болезни…